Такія перемѣны въ воздушныхъ теченіяхъ давали право предполагать, что въ скоромъ времени обнаружатся новыя климатическія условія, свойственныя южному полушарію. Надо замѣтить, что іюль мѣсяцъ въ южномъ полушаріи соотвѣтствуетъ январю въ сѣверномъ, то-есть нашей глухой зимѣ. Улетая на югъ, Альбатросу предстояло скоро испытать на себѣ это рѣзкое различіе.
Впрочемъ, оно уже и такъ чувствовалось. 18 іюля, послѣ перелета черезъ тропикъ Козерога, показалось другое явленіе, отъ котораго пришелъ бы въ смущеніе и даже въ ужасъ любой корабль.
По поверхности океана распространилась странная зыбь свѣтящихся волнъ. Волны катились съ необыкновенною быстротою, сохраняя между собою промежутки приблизительно въ двадцать — четыре фута и оставляя послѣ себя слѣды въ видѣ длинныхъ свѣтлыхъ бороздъ. Благодаря ночной темнотѣ, до Альбатроса достигалъ яркій, ослѣпительный отблескъ, и въ этомъ свѣтломъ отраженіи аэронефъ на этотъ разъ, дѣйствительно, можно было принять за болидъ, глядя на него снизу. Робюру въ первый еще разъ приходилось летѣть надъ огненнымъ моремъ. Но этотъ огонь не грѣлъ, а только свѣтилъ, и потому не было надобности спасаться отъ него въ поднебесье.
Это явленіе можно было объяснить только электричествомъ, такъ какъ присутствія тѣхъ мелкихъ живыхъ тѣлецъ, которыя производятъ электрическое свѣченіе моря, на его поверхности въ это время не замѣчалось.
Вслѣдствіе всего этого слѣдовало предположить, что напряженіе электричества въ атмосферѣ усилилось до весьма значительной степени.
И дѣйствительно, на другой день, 19 іюля, на морѣ разыгралась буря, отъ которой легко могъ погибнуть всякій корабль. Но Альбатросу ни почемъ были вѣтры и волны; когда онъ почему-нибудь находилъ неудобнымъ летѣть надъ поверхностью моря, какъ чайка, онъ всегда могъ подняться далеко за облака, какъ орелъ.
Въ это время воздушный корабль находился на сорокъ-седьмой параллели. Долгота дня не превышала семи-восьми часовъ. Оно понятно: вѣдь, аэронефъ летѣлъ къ Южному полюсу, гдѣ, какъ мы уже сказывали, стояла въ это время зима.
Буря разыгралась нешуточная. Поднялся огромный смерчъ и началъ быстро надвигаться на аэронефъ, находившійся въ это время не выше ста метровъ надъ поверхностью моря. Смерчъ былъ настолько высокъ, что столкновеніе являлось неизбѣжнымъ: аэронефъ не успѣлъ бы подняться отъ него вверхъ. Тогда инженеръ велѣлъ просто сдѣлать поворотъ въ сторону, но въ это время вокругъ перваго смерча поднялось десятка два новыхъ, и всѣ они, быстро вертясь вокругъ самихъ себя, помчались на аэронефъ. Пришлось лавировать между ними, но и это средство оказывалось ненадежнымъ. Который-нибудь изъ смерчей
неминуемо долженъ былъ обрушиться на аэронефъ и разнести его въ куски.
Тогда даже самые хладнокровные изъ экипажа потеряли голову. Только одинъ Робюръ сохранилъ свое неизмѣнно-величавое спокойствіе.
— Смѣлѣй, ребята! — крикнулъ онъ. — Все уладится.
И затѣмъ обратился къ Тому Тернеру съ приказаніемъ:
— Дать выстрѣлъ изъ пушки!
Помощникъ инженера поспѣшно подошелъ къ орудію, зарядилъ его бомбой и выстрѣлилъ въ ближайшій изъ смерчей.
Сотрясеніе воздуха разбило смерчъ, разлетѣвшійся мельчайшими брызгами воды и пѣны.
Освобожденный аэронефъ отлетѣлъ въ сторону и затѣмъ торопливо поднялся вверхъ на нѣсколько сотъ метровъ.
— Все ли цѣло на бортѣ? — спросилъ инженеръ.
— Все цѣло, — отвѣчалъ Томъ Тернеръ, — но въ другой разъ я бы не совѣтовалъ затѣвать такую опасную игру въ волчокъ.
Дѣйствительно, Альбатросъ подвергался большой опасности. Не увернись онъ такъ счастливо отъ смерчей, его бы раздавило какъ картонку.
Затѣмъ, послѣдовало нѣсколько однообразныхъ, скучныхъ дней, во время которыхъ не случилось ничего необыкновеннаго, никакое замѣчательное явленіе не развлекало путешественниковъ. Баллонисты тщетно вглядывались въ даль, не покажется ли хоть клочка земли, но глаза ихъ всюду встрѣчали только одно неизмѣримое море.
Фриколену поручено было поразспросить Франсуа Тапажа насчетъ личности Робюра, и негръ принялся за дѣло съ большимъ усердіемъ. Но хитрый гасконецъ наговорилъ дураку-лакею такой чепухи, въ которой никакъ нельзя было разобраться. По его словамъ, Робюръ оказывался то отставнымъ министромъ Аргентинской республики, то президентомъ чилійскаго адмиралтействъ-совѣта, то низвергнутымъ президентомъ Соединенныхъ Штатовъ, то испанскимъ генераломъ, изгнаннымъ изъ отечества за неудавшееся военное пронунсіаменто, то, наконецъ, вице-королемъ Индіи, отозваннымъ вслѣдствіе министерской перемѣны въ Англіи. То инженеръ оказывался милліонеромъ, то человѣкомъ, разорившимся въ пухъ отъ постройки аэронефа. Подъ конецъ поваръ по секрету шепнулъ Фриколену, что Робюръ собирался летѣть на луну и тамъ поселиться…