Прилетевшие пилоты прислушивались к тому, что говорили бывалые летчики. С восхищением разглядывали их боевые ордена. Завидовали, когда те улетали на задания, с замиранием сердца следили за воздушными схватками. В воображении молодых пилотов рисовались картины боев с фашистскими асами, повергнутые "мессершмитты", "хейнкели", "юнкерсы".
Один такой бой произошел в день их прилета. О нем позже рассказал нам при встрече в Химках летом 1978 года бывший командир эскадрильи 286-го авиаполка А. Г. Татарчук.
Алексей Герасимович листал пожелтевшие от времени страницы своих летных книжек - основного документа летчика. Говорил, что многое уже перезабыл. Прочел цифры: за годы войны сделано более 500 вылетов. Из них 122 - на сопровождение транспортных караванов. Сбил в 28 воздушных боях девять фашистских самолетов.
Но когда мы вместе перечитали в летной книжке, датированной 1941 годом, записи о полетах по воздушному мосту, он разговорился, и первое, о чем вспомнил, был перелет полка в Кайваксу и воздушная схватка над аэродромом.
И какой-то мальчишеский блеск загорелся в его глазах. О своих боевых друзьях он говорил так, словно только что с ними расстался.
- Это было к вечеру, - рассказывал А. Г. Татарчук. - Лучи заходящего солнца словно высветили на километровой высоте круговерть наших и немецких самолетов, ведущих яростный бой. Он окончился так же внезапно, как и начался. На аэродром приземлился один весь изрешеченный осколками "ястребок". Из него выбрался летчик. Снял шлем, расстегнул ворот насквозь промокшей гимнастерки. На голубых петлицах я разглядел три кубика. Летчик вытер рукавом мокрое от пота лицо, безмолвно, не замечая никого вокруг, отошел в сторону, прислонился к дереву, вынул дрожащими пальцами папиросу и закурил, торопливо сделав одну за другой несколько глубоких затяжек. Весь он был словно сжатая до предела пружина, разгоряченный и поглощенный схваткой. Он стоял, запрокинув голову и устремив какой-то отрешенный взгляд в небо, словно что-то хотел найти, увидеть там.
Я сгорал от нетерпения поговорить с ним, расспросить его о только что окончившемся бое. Подошел к нему и, немного смущаясь, спросил: "Как дела, старшой? Как "мессершмитты?"
Он ответил не сразу. Посмотрел на меня, как взрослый на малого, удивленно.
И в эту минуту я понял, как неуместен был мой вопрос. Чудом уцелевший человек, только что потерявший в бою друзей, он все еще был там, вместе со своими не вернувшимися товарищами. Кровь бросилась мне в лицо. И тут же я заметил, как что-то изменилось во взгляде летчика, и он сказал приглушенным голосом: "Полетишь, узнаешь..."
Сказал всего два слова и отвернулся.
Вот так я "обогатился" боевым опытом. Но слова старшего лейтенанта навсегда врезались в память. "Полетишь, узнаешь..." Сколько раз потом, попадая в сложнейшие ситуации при встречах с вражескими самолетами, я вспоминал эти слова. И они звучали для меня словно напутствие.
Боевое крещение двадцатилетний младший лейтенант Алексей Татарчук принял уже через несколько дней, когда с группой летчиков вылетел с аэродрома Кайвакса на сопровождение транспортных самолетов.
В его летной книжке об этом сказано несколько слов: "Кайвакса. 14 октября 1941 г. Два полета на сопровождение ПС-84 по маршруту Тихвин Сясьстрой - мыс Осиновец - Комендантский аэродром (Ленинград). Полетное время - 1 час 40 мин.".
В тот день в воздух поднялись вместе с ним, молодым командиром звена, сержанты Климашевский и Сагатенко. Они, как и большинство летчиков полка, лишь перед войной окончили авиашколу, были малоопытны и имели незначительное количество самостоятельных полетов. Татарчук же кроме Борисоглебской летной школы закончил еще и курсы высшего пилотажа.
Да и вообще принадлежность к авиации, можно сказать, в его семье становилась традицией. Старший брат Алексея работал в конструкторском бюро Н. Н. Поликарпова. Сам Алексей был чертежником на авиационном заводе, учился в аэроклубе. На его глазах Валерий Чкалов проводил испытательные полеты на двухмоторном самолете АНТ-37-бис ("Родина").
Юному учлету аэроклуба однажды посчастливилось разговаривать с Чкаловым. Узнав, что Алексей мечтает стать летчиком-истребителем, Валерий Павлович сказал ему: "Если сядешь на И-16, помни: машина строгая, "вертлявая", чуткая". И еще посоветовал изучать матчасть не "шаляй-валяй", а в поте лица.
Но вернемся к 14 октября. Весь полк во главе с командиром поднялся в воздух. Предстоял трудный полет. На каждом участке маршрута молодые летчики могли встретиться с фашистскими истребителями, которые воровски подкарауливали транспортные самолеты. "Мессер-шмитты" имели преимущество в высоте, огневую мощь посильней, а главное - могли свободно маневрировать.
Об этом первом полете летчиков полка на сопровождение нам со всеми подробностями рассказывали и писали в своих письмах А. Г. Татарчук и П. Н. Баранов. Оба они отмечали трудность и опасность этого полета по воздушному коридору над Ладогой.
Истребители сопровождения иногда невольно отрывались от транспортных самолетов и даже теряли их. А это было рискованно, В любую минуту на них могли напасть фашистские истребители.
Каждый ПС-84 для фашистов - мишень большого размера. И хотя транспортные самолеты были вооружены пулеметами, пушки "мессершмиттов" поражали цель с расстояния в тысячу метров, в то время как пулеметы ПС-84 и И-16 - не далее как с 300-400 метров. К тому же "ишачки" и сами были удобными целями для противника, имевшего в воздухе полную свободу маневра.
Поэтому полчаса лета до Сясьстроя показались нашим молодым летчикам вечностью. Пришлось лететь над штормящей Ладогой. А тут еще транспортные самолеты снизились и летели над самыми волнами. Того и гляди потеряешь их. Сверху - облака, снизу - вода и сливающиеся с ней самолеты. Как маневрировать? Ребята-то молодые, никто из них прежде в таких полетах не был. Вот тут-то пришлось понервничать командиру полка, как ведущему всей группы истребителей сопровождения, и командирам эскадрилий Аркадию Хоняку, Виктору Обира-лову, возглавлявшим своих летчиков.
Сержантов Климашевского, Сагатенко, Братушко, Горбачева словно магнитом притягивало к самолетам ведущих. Ребята просто боялись отстать и все время "висели на хвосте" ведущего. На обзор окружающего пространства внимания у них не хватало. В такой ситуации легко можно было прозевать атаку вражеских истребителей, особенно опасную для транспортных самолетов.
Дело усложнялось и тем, что радиостанций на И-16 не было. Ведущим то и дело приходилось прибегать к "ручной сигнализации" - руками показывать из кабины слишком приблизившимся ведомым: мол, расходитесь в разные стороны, маневрируйте, наблюдайте.
Но ведомые через некоторое время снова "прилипали" к ведущим. И еще хорошо, что появившиеся в отдалении на большой высоте "мессершмитты" прошли мимо, видимо, не заметив воздушного каравана.
Молодые летчики быстро накапливали опыт, закалялись и мужали в полетах на трассах воздушного моста. Очень скоро настало время настоящих боевых испытаний, и пилоты молодежного полка не дрогнули в яростных схватках с фашистскими истребителями. Сил и смелости в этих схватках всегда прибавлял им личный пример командира полка майора Баранова, его филигранное летное мастерство.
Нам удалось в музее истории Ленинграда разыскать боевое донесение командира 286-го полка П. Н. Баранова командующему ВВС Ленинградского фронта. В нем нас заинтересовало упоминание об одном воздушном бое. Мы попросили Павла Николаевича Баранова рассказать о подробностях этого боя. А когда встречались с бывшим командующим ВВС Ленинградского фронта генералом С. Д. Рыбальченко, он прокомментировал боевое донесение Баранова.