Командующий армией задумывается, а потом решительно взмахивает кулаком.
— План дерзкий и верный. Одобряю. Готовьтесь, выполняйте.
— Слушаюсь! — вытягивается в струнку Крутень.
Целый день Евграф Николаевич у самолетов, следит за подготовкой двух "вуазенов" и одного "морана" к ночному рейду. Он обращается к механикам и мотористам:
— Не подведите, братцы. Чтоб было все честь по чести. Сами понимаете, как важен этот полет.
— Постараемся, ваше благородие, не подведем, — отвечает за всех механик Степанов. Уж очень по душе солдату молодой командир — решительный, смелый, сам хорошо разбирающийся в технике. Степанов чуть не вдвое старше поручика и нередко хочется ему тепло сказать командиру "сынок", но солдатское положение не разрешает. Остается холодное, чуждое слуху "ваше благородие".
Собрав летчиков и наблюдателей, старший офицер отряда убежденно говорит:
— Ночного группового полета а природе еще не было, знаю. Но надо кому-то начинать. У каждого из вас есть опыт полетов ночью, стало быть, можно рассчитывать на успех.
Он разворачивает карту и лист кальки, на котором нанесена схема движения самолетов, и поясняет:
— Идем строем. Впереди — мой "вуазен", сзади-слева — штабс-капитан Грезо, справа — мосье Пуарз. Цель — немецкий аэродром в Санниках, там густо расположены палатки с самолетами. Ориентир — река Бзура, по берегам замечено скопление обозов и биваков противника, цепи окопов.
Офицеры внимательно слушают.
— Взлетаем одновременно, — продолжает Крутень, проводя рукой по схеме. — Ночь будет лунная, ясная. Конечно, господа, нужна дистанция, чтобы не напороться друг на друга. Думаю, шагов пятнадцать — двадцать. Этого достаточно? Как вы думаете?
Летчики согласно кивают.
— Тогда передохните и готовьтесь. Еще и еще раз проштудируйте маршрут, изучите ориентиры. Проверьте, чтобы бомбы были подвешены надежным образом.
…В сумерках на аэродром выходит, накинув на плечи шинель, командующий 2-й армией Смирнов. Его окружают американцы, адъютант, начальник разведотдела. Генерал озабоченно смотрит на часы, потом на темнеющее небо, произносит:
— Пора бы им взлететь, господа. А?
— Сейчас взлетят, ваше превосходительство, — уверяет начальник разведотдела. — Экипажи отменно подготовились, я проверял.
— Так, так… Подождем их возвращения. Ведь важен результат, господа…
В наступившей темноте одновременно начинают работать моторы самолетов. Вращаются винты, пахнет отработанным бензином. Солдаты едва удерживают аэропланы. По условленному сигналу люди выпускают из рук крылья самолетов, и машины одновременно устремляются вперед, уходят в темное небо, обозначая путь искрами от моторов.
— Полетели мои соколы, — с теплотой в голосе говорит генерал. — Что-то будет?! Вы знаете, господа, — поворачивается он к членам американской миссии, — это просто фантастично. Всего лишь каких-нибудь несколько лет назад родилась авиатика, и вот самолеты летят ночью бомбить вражеский стан. А в будущем станем свидетелями еще более разительных феноменов авиации.
— Карашо, — изрекает один американец, — рашен льотчик ошень молодцы.
…Евграф Николаевич постепенно набирает высоту на своем "вуазене". Слева от себя он видит на такой же высоте аппарат Грезо, справа — "моран", ведомый Пуарэ. Теперь не сбиться бы с курса и точно выйти на цель. Крутень и Казаков зорко смотрят на землю, освещенную половинкой луны, что дает возможность видеть отдельные ориентиры. "Луна слева, это хорошая примета", — мелькает у командира неожиданная мысль.
Самолеты — над расположением противника. Немцы молчат, не обстреливают. Значит, не ждали. Но в расчетном месте, где надо было визуально бросать бомбы, оказалась густая облачность. Она простиралась на большое расстояние, словно щитом прикрывая землю. Бомбить неприцельно, наугад было пустой забавой. Надо, чтобы снаряды попали в цель, иначе ночной налет терял смысл.
Коварная облачность заставляет пилотов рассредоточиться — можно наскочить друг на друга. Строй нарушается. В такие ответственные минуты каждый решает, как ему поступить. Крутеню страшно досадно, что не удалось пошвырять бомбы на вражеские аэропланы. Он утешает себя мыслью, что такой полет можно повторить в следующий раз и более счастливо. А сейчас надо ударить по видимой цели, не везти же боеприпасы обратно. Евграф Николаевич ведет свой "вуазен" восточнее реки Бзуры, где сосредоточены резервы и окопы противника. Внизу цель. Пилот поднимает руку, давая знак наблюдателю Казакову, и тот сбрасывает боезапас. Две бомбы, по два пуда каждая, с воем летят на землю. Вслед за ними экипаж сбрасывает еще четыре бомбы по пуду — это предельная нагрузка для аппарата.