Она замолчала, переводя дыхание, и все же обернула пакет со льдом тонким полотенцем, принятым из руки Вина. Видно, холод победил: кожа на скуле заметно побелела.
Дампир поник, без возражений принимая заслуженные упреки. Каждое острое слово, брошенное в ярости наставницей, являлось правдой. Он, действительно, практически не думал о том, как его поступки отзывались в душе мастера. Ирвина заботило лишь то, что Леди его не любила. И, выходит, совершенно не заботила она сама. А он еще хотел какой-то взаимности.
— Леди… — ученику сейчас отчаянно хотелось назвать наставницу по имени, но то, дежурное имя, которое женщина использовала в случае необходимости, не имело никакого смысла. А другого он не знал. — Прости меня. За то, что случилось сегодня. За то, что я подводил тебя все это время. Если я могу хоть чем-то помочь…
— Можешь, — ледяным тоном отрезала наемница. — Иди к черту. Займись чем-нибудь. Например, самобичеванием. У тебя это великолепно получается.
Ирвин не хотел уходить. Интуитивно он понимал, что оставлять наставницу в одиночестве не следует, несмотря на ее настойчивое требование. Леди была словно струна, натянутая до предела, готовая вот-вот лопнуть. И душой дампира овладела тревога. Он не мог припомнить своего мастера в таком отчаянии. В ее глазах сгустилась боль, словно выпавший на дно осадок, сжатые губы побелели, вокруг глаз собрались горестные морщинки. Рука, прижавшая к лицу пакет, дрожала.
— Нет, — покачал головой Вин, принимая решение. — Не уйду. Мне, возможно, впервые по-настоящему не все равно, что ты чувствуешь. Даже не так. То, что чувствуешь ты, для меня сейчас важнее того, что чувствую я.
Он шагнул вперед, сокращая дистанцию, и Леди, потеряв терпение, замахнулась, так и не выпустив из руки лед. Ирвин, не успев толком понять, что происходит, автоматически перехватил ее кулак и, с силой надавив на запястье, опустил вниз. После чего рискнул подойти вплотную и прижать мастера к себе, крепко обнимая за плечи.
Невзирая на натянутость, вплетшуюся в их общение после выходки Саньки на базе охотников, Ирвин интуитивно ощущал, что отношения между ним и мастером переменились. Объятие в Старжвидке сдвинуло равновесие с привычной точки, позволив им, наконец, стать ближе определенной условиями обучения дистанции. Леди реагировала на Вина иначе. Сказать, что в ее словах и жестах стало больше тепла, он бы не смог. Но открытости, доверия, точно прибавилось. И сейчас дампир действовал, как друг, а не как ученик.
Наемница дернулась в его руках, попытавшись оттолкнуть, но силы были не равны. Осознав тщетность попыток, она напряженно замерла.
— Прости меня, — тихо прошептал Вин. — Мы исправим все. Я обещаю тебе. Я исправлю. Я больше никому не позволю тебя обидеть.
Слова вырвались, не испросив позволения у сознания. Уже закрыв рот, ученик сообразил, что именно произнес, и как фраза должна выглядеть в контексте их взаимоотношений. Пожалуй, вполне четко сформулированный запрос на очередную выволочку, как однажды выразилась Леди. Но, к его удивлению, наемница хмыкнула в ответ. А затем устало вздохнула, поднимая на него глаза. Ярость потухла. Вместо нее сквозь зеленые радужки проглядывала обреченность и смирение.
— Если ты влезешь, ты испортишь все окончательно, — тихо произнесла Леди. — Не смей, слышишь? Я рассержусь. Очень. Исправлять надо мне самой. Но я признательна тебе за поддержку. И меня радует твое осознанное отношение к последствиям собственных поступков.
— Мне кажется, сегодняшнее происшествие все надолго запомнят. Надеюсь, желающих повторить опыт не найдется, — ответил Вин. Леди мягко отстранилась, и он послушно разжал затянувшиеся вопреки приличиям объятия.
— Тебе надо руку обработать, — хмуро заметил дампир. — И прилечь. Давай, я тебе чаю приготовлю?
Наставница кивнула и вышла из кухни, чтобы снять верхнюю одежду. А Ирвин замер, осознав положение их тел во время навязанного им объятия. У мастера было преимущество. Она вполне могла воспользоваться подсечкой, чтобы высвободиться. Но не сделала этого. Не захотела. Приняла предложенные объятия, хоть и не ответила на них, оставшись холодной и напряженной, как ледяная скульптура. Позволила проявить сочувствие, согласившись на него. Как и на последующие извинения Вина. И его заботу. Сердце забилось быстрее, но дампир глубоко вздохнул, усмиряя бушующие эмоции: момент был не самый лучший для их проявления.
Когда Ирвин принес чай, Леди уже переоделась и ждала его, сидя на кровати с разложенной перед ней аптечкой. Пристроив чашку на тумбочке, дампир коротко поинтересовался, промыла ли она рану и, получив утвердительный кивок, взялся за перевязку. Бросив взгляд на неглубокий порез, он почувствовал очередную волну гнева, вспомнив условия, при которых Леди его получила.