— Она непременно подойдет к нам, — шепнула мне на ухо мама, с восторженной улыбкой изучая взглядом сухой букет, составленный по всем правилам флористики. — Мне необходимо передать информацию и получить ответ для… нашего общего друга. Я не ожидала, что встреча будет на столь высоком уровне, но, раз уж она пришла лично, надеяться обойтись беседой с кем-то из ее подчиненных не стоит. Держись позади, ладно? Я сама.
Вечер уже перевалил за середину, а присутствующие изрядно расслабились, когда Флавия, наконец, подошла к нам. Она была высока, едва ли не на голову выше меня. Сухощавая, с идеальной осанкой, ее Светлость двигалась гораздо медленнее и осторожнее, чем во Дворце Иргу Вареску. Вероятно, самочувствие представительницы правящей семьи с той поры ухудшилось. Тонкие губы кривились в вежливой полуулыбке, но на породистом лице, нисколько не обезображенным тонким носом и волевым, характерным для династии подбородком, застыло общее выражение снисходительности.
— Госпожа Саломея, рада вас видеть. С нетерпением ожидала нашей встречи.
— Ваша Светлость, — мама почтительно склонила голову, а я постаралась повторить ее движение, оставаясь за ее спиной. — Моя помощница, Каталина. Мне потребуется ее участие, чтобы скорее разобраться с документами.
Тошнота подкатила к горлу, но я заставила себя вежливо улыбнуться, отгоняя прочь жадные лапы страха. Моего ответа Флавии не потребовалось: Княгиня и не взглянула в мою сторону, продолжая обращаться исключительно к матери.
— Полагаю, нас обеих более всего устроит уединенная атмосфера. Приглашаю вас выпить кофе со мной.
— Я польщена, — кивнула Саломея и последовала за неторопливо направляющейся к дверям Княгиней. Я с удивлением поняла, что весь этот налет великосветской чопорности изрядно бесил «ее светлость», и она еле сдерживалась, дожидаясь того мгновения, когда сможет отбросить наигранную аристократичность и погрузиться в дела с привычной ей хваткой. А еще внутри меня заворочалось предчувствие. Без каких-либо видимых причин я ощутила, что, наконец, приближаюсь к вожделенной цели.
Едва мы миновали двери общей гостиной, как за нами следом двинулись двое мужчин, одетых безукоризненно, но формально. Скорее всего, охрана ее Светлости. В зале она была в сопровождении компаньонки: судя по наряду девушки, быть прислугой та никак не могла. Но помощница осталась за массивными дверями, вероятно, переняв роль хозяйки вечера. В ее чертах сквозило что-то неуловимо знакомое: в густых каштановых волнах, венчавших изящную головку нарочито скромной прической, в остром, внимательном и доброжелательном взгляде темных, почти черных глаз, в чувственных губах, чаще всего отражавших искреннюю, дружелюбную улыбку. Но распознать сходство я так и не смогла, отложив эти мысли на потом.
Мы спустились на этаж ниже, прошли в предупредительно распахнутые невозмутимым слугой двери и не спеша преодолели длинный коридор, соединявший гостевое крыло с хозяйскими покоями замка. Едва мы миновали следующий проход, как один из телохранителей Флавии приглашающе отдернул тяжелую изумрудную портьеру, скрывавшую за собой деревянную панель лифта. Мы ступили в зеркальное нутро. Флавия нажала нужную кнопку, а я обратила внимание на необычное устройство пластины управления. Вероятнее всего, в нее был встроен датчик отпечатков. Таким образом, в случае нужды в поспешном отступлении, здесь мы без Флавии пройти не смогли бы. Взять же Княгиню в заложники означало бы подписать себе смертный приговор. При любом исходе.
Лифт с мягким звоном раскрыл свои двери, и мы шагнули в очередной коридор, куда более скудно освещенный. Мягкий свет лился из спрятанных между тяжелых портьер бра, создавая в широком, но не высоком помещении атмосферу таинственности. Флавия уверенно прошагала несколько метров и толкнула массивную дубовую дверь, приглашающим жестом предлагая нам войти первыми. Охрана осталась снаружи. Моему взору открылся кабинет. К удивлению, он не был кричаще-роскошным, как остальные помещения, виденные мною за истекающие сутки. Но в атмосферности отказать ему было сложно. Помещение было т-образным, с одной дверью, насколько я смогла определить беглым взглядом. Левее входа располагался тяжелый, массивный полукруглый письменный стол, явно принадлежавший прошлому. Я бы не удивилась, узнав, что его возраст исчисляется не одной сотней лет. Тем не менее, он был превосходно отреставрирован. Каждый завиток искусной резьбы был покрыт лаком с любовью и тщанием, что говорило о бережном отношении владелицы к наследию семьи. Столешница, идеально ровная, без трещин и сколов, пустовала. Создавалось впечатление, что я смотрю на музейный экспонат, а не на рабочую принадлежность. Но привычные, скупые жесты хозяйки кабинета давали понять, что именно здесь ее Светлость госпожа Флавия вершит свои великие дела. В стене напротив входа находился камин. Приглядевшись, я поняла, что он давненько не топился по-настоящему, а весело плясавшие огоньки — лишь искусная имитация живого пламени. Перед камином расположились два глубоких и уютных кресла и низкий журнальный столик. Стену над ними украшал огромный портрет Князя в золотой раме. Молодой правитель лучился своей узнаваемой улыбкой, быстро завоевавшей любовь и популярность у его подданных. На его щеках образовались игривые ямочки, а серо-голубые глаза смотрели ласково и лукаво. Глава государства умел придавать своему взгляду адресную теплоту, отчего даже тем, кто взирал на него с экрана телевизора или как сейчас, разглядывал портрет, казалось, что монарх заглядывал прямо в душу, с изящной непосредственностью открывая для себя все тайны и секреты собеседника. Женщины были от него без ума. Все красавицы Княжества, да и сопредельных государств, лелеяли надежду снискать его внимание. Но Князь так и не выбрал себе спутницу, а о его любовных похождениях было практически ничего неизвестно. Наш правитель готовился к свадьбе, будучи совсем юным. Поговаривали, что он искренне и преданно влюблен в одну из представительниц не титулованной знати, дочь старинного товарища его отца. Молодые знали друг друга с детства и были дружны. Но невеста умерла, сдавшись болезни. После этого, судя по сведениям, известным широкой общественности, Князь не взглянул ни на одну женщину, сколько ни пыталась правящая семья надавить на него, вынудив жениться хотя бы ради появления наследников. Эта романтическая история, вполне вероятно, додуманная и приукрашенная профессионалами, формировавшими облик Князя, добавила к народной любви немало баллов. Отличавшийся несколько эксцентричным стилем, тяготевшим к воителям прошлого, обладатель Престола надолго закрепил моду на длинные прически у мужчин и элементы военной стилистики в одежде. Сейчас Князю было далеко за шестьдесят, на публике он за последнее десятилетие появлялся лишь изредка, но, невзирая на раскол в стране и изрядную презрительность жителей Восточной части к Престолу, монарха по-прежнему любило большинство подданных. Я попыталась оценить вероятность того, что наш Князь отрастил себе зубки, и признала идею несостоятельной. Он старел. И старел довольно заметно, хоть и красиво.