Наемница окинула его непонимающим взглядом.
— Вин, от рук Габриэли, прямо или косвенно, пострадало множество людей. Вероятно, дампир. И, возможно, вампиры тоже. Для нее не существует ничего ценнее науки. Ты, действительно, думаешь, что стоит щадить чувства зубастой?
— Нет, — вновь повторил Ирвин. — Я понимаю. Но думаю о том, что подобная мораль распространяется и на других пленников. Как ты считаешь, если на месте Габриэли оказался бы я… Ромек испытал бы хоть тень сожаления или сочувствия? Он смог бы быть столь же хладнокровным?
Пауза затянулась. Дампир уже не надеялся на ответ, когда Леди приглушенно, не глядя в его сторону, произнесла:
— Ты спрашиваешь у мастера, который когда-то хладнокровно отдал приказ пытать своего ученика?
— Опять ты за свое… — с раздражением протянул Вин.
— Не за свое. Это не про вину, Ирвин. Это про мировоззрение. Предав меня, ты мгновенно перестал быть своим. А для людей нашей профессии это свойство зачастую является определяющим, — Рика помялась и собралась, вновь обретая привычные черты мастера. В обращенном на дампира взгляде зеленых глаз не было и капли тепла. — Как и для охотников. Твой поступок в один миг перечеркнул для меня все прошлые заслуги. Нашу близость. Нашу зарождавшуюся дружбу. Я сомневалась, колебалась, но решение приняла. Я не знаю, плохо это или хорошо. Уже не знаю. Но в реакции Ромека сомнений не испытываю.
Вин отвел взгляд, рассматривая хмурое, дождливое небо, и осторожно уточнил:
— А в своей?
— Я умру за тебя, — серьезно отозвалась Леди. — Но умереть другим из-за тебя не позволю. Если ты понимаешь разницу.
***
Тренировка тянулась медленно и тягуче. В моей голове роем носились мысли, пытаясь встроиться в уже полученную нами систему знаний. Решив хоть немного отвлечься и реализовать давнюю задумку, я пригласила к нам в зал Лавину. Обычно задиристая и щедрая на остроты, девушка в моем присутствии чувствовала себя скованно. Я не удивлялась этому факту. Много лет назад, когда история наставничества Механика приобрела неожиданный поворот, я всецело поддержала друга.
Вся наша работа, так или иначе, была связана с насилием, и уйти от него в наставничестве не удалось и мне. Напротив: чем дольше я медлила, не решаясь прижать Вина и определить его место в наших взаимоотношениях, тем острее становилось наше противостояние, приведя нас, в итоге, к ужасному финалу. Механик же оказался куда решительнее. Пробить Лаву силой у него не получалось: по его скупым отзывам, девка оказалась не просто дрянной, а еще и на редкость терпеливой. Она стоически сносила любую трепку, приговаривая, что тело воина должно быть привычно к боли. Ломать же кости Механик, в отличие от меня, не мог, по банальной причине: у человека переломы не заживают без следов, и любая серьезная травма привела бы к ослаблению бойца. Клятва мастера такого не позволяла. Да, собственно, и мое состояние, что в тот раз, когда кастет на моем кулаке сломал челюсть Ирвина, что в другой, когда я повредила ученику руку, от рассудочного анализа отстояло далеко. Я действовала всецело под властью ярости, не задумываясь о правомерности своих поступков. Хотя, уж с последним означенным фактом раздумывать было не о чем: предательство Вина давало мне разрешение на любые действия, какие бы только пришли в мою голову. Лава же не допускала ничего, что могло бы оправдать шаг её мастера.
Механик увиделся со мной на следующие же сутки после случившегося, вызвав на разговор. В лес. Одно это привело меня в глубокое замешательство. А уж вид непьющего приятеля с початой бутылкой виски в руках и вовсе поверг в шок. Который показался легким волнением после скупого и прямолинейного признания наемника в том, что он изнасиловал свою ученицу.
Механик стал вторым мастером Лавины. У первого она проучилась всего несколько месяцев, и вынудила его отказаться от обучения. Сказочник был шутником, балагуром, легким и веселым парнем. Излагая подвиги, как свои, так и чужие, любил приукрасить, прихвастнуть. Но на этом список его наемничьих грехов исчерпывался. Он не был слабым, не был рохлей. Я как-то отработала с ним заказ и осталась весьма довольна им, и как бойцом, и как напарником. Но оценить его как мастера, конечно, не могла. Лаву он не потянул: молодая ученица плевать хотела на его требования, и даже не скрывала этого. Сказочник не стал связываться и отступился.
С Механиком у Лавы этот финт не прошел. Новый мастер, немногословный, тяжеловесный, как физически, так и морально, жестко пресекал каждое ослушание. Но Лавина терпела и изобретала все новые способы ослабить контроль. В баре постепенно стали травить шутки, на Механика поглядывали с легкой снисходительностью, отпуская за спиной фразы про каблук и сильную женскую руку. Но довело его не это, а очередная выходка ученицы, закончившаяся арестом. Из камеры мастер своего щенка вытащил, благодаря имевшимся связям. Да и правонарушение Лавины было мелким: драка в каком-то клубе, с применением оружия. Без серьезных последствий. Но, видимо, чаша терпения наемника переполнилась.