Смерть Геральда шокировала всех нас. Мы с Агатой встретились через пару дней после случившегося, и потратили не менее двух часов, придумывая одно невероятное объяснение за другим. Она, как и я, не верила в то, что Геральд справился без посторонней помощи. Даже с точки зрения физиологии, такое действие выглядело сомнительным. А уж исходя из мотивации — вовсе невероятным. Если позволить себе допустить на мгновение, что вампир, все же, убил себя сам, со скованными за спиной руками, оставаясь в довольно неудобном положении, то оставался вопрос «почему?». Почему сейчас? Что подтолкнуло пленника к такому нетривиальному решению? Совершенно очевидно, что должно было произойти какое-то событие, утвердившее его в мысли, что дальнейшее сопротивление, как и надежда на освобождение, абсолютно безосновательны. На ум приходил только укус. Но обе мы сомневались в том, что действие Ирвина могло хоть как-то угрожать безопасности секретов его жертвы. Да и Гислина неоднократно говорила, что получить информацию таким способом невозможно.
Если же вернуться к варианту посторонней помощи, то количество вопросов и вовсе возрастало в геометрической прогрессии. Да, приходя в себя на свежем воздухе, мы не смотрели на дверь постоянно. Но она была в поле зрения, любое мельтешение сразу привлекло бы внимание хоть одного из нас. Манек никак не мог вспомнить, опускал он барьер или нет: состояние Вина взволновало и его, хоть виду он и не подал. Как бы охотник-одиночка не относился к вампирам, нельзя отрицать, что получение любых знаний о противнике для него и его сородичей — великая ценность.
Агата всю встречу вела себя подозрительно скованно, была хмурая и неулыбчивая, и я, плюнув на обычную сдержанность и привычку не лезть не в свое дело, наконец-то допекла подругу осторожными расспросами.
— Беата, — нехотя призналась Гася. — Младшая дочка Юзефа. С ней проблемы.
— Ранили? Пропала?.. — встревожилась я.
— Если бы… — вздохнула охотница. — Тут уж не знаешь, что лучше. Помнишь, я тебе как-то досадовала, что у Маны и Юзефа совершенно не хватает времени на детей сейчас?
— Да-да, — невольно улыбнувшись, подтвердила я. — Только обычно досаждал тебе Вальдек.
— Сестрица его переплюнула, — проворчала Гася. — Этот олух хотя бы со своими конфликтовал. Надо сказать, что детки у моих приемных родителей активные, стремятся к охоте, к самостоятельной жизни. Вот и Бетка старалась тоже участвовать в вылазках, если брали. Обычно с Капером или Адрианом, под их контролем. Но как-то умудрилась подцепить себе кавалера.
— Ну, нормально для молоденькой девушки. Ей же сейчас шестнадцать?
— Семнадцать. Только он — вампир.
Я замолчала. Да, ситуация была далеко не радужная. Учитывая уединенность охотничьего быта, когда любая утечка информации могла привести к трагедии, наличие вампира-ухажера — без преувеличения, катастрофа.
— И… как Юзеф? Знает?
— Разумеется. Случайно узнал. Во время очередного патруля прилегающей к деревне территории, Адриан наткнулся в лесу на Беату. Он отследил маршрут сестры и обнаружил, что она шла на встречу к вампиру. Бета попыталась брата остановить, вампир вступил в бой... В общем, в стычке Адриан был ранен. Незначительно, но сама понимаешь. Юзеф рвал и метал. Посадил дочку под домашний арест, но куда там. Скандал за скандалом. Конечно же, она поет, что «он не такой», и прочую влюбленную чушь. Но, Леди, я не верю в мирных вампиров. Один вон выискался, и то, оказался дампиром. А в мирного вампира, воспылавшего искренними чувствами к дочке главы охотничьего рода, я не верю вдвойне.
— Понимаю тебя, — я покачала головой. — Расклад — хуже не придумаешь. А он взрослый?
— Полагаю, что да. Во всяком случае, не вчера обернувшийся: такого Адриан одолел бы легко. Изловить гада не удалось. Пока. И, Леди… остается небольшая вероятность, что Беата пустила его в деревню в тот день когда Геральд умер.
Я замерла. Подобное развитие событий даже не приходило мне в голову. Ожидать предательства от кого-либо из членов, так сказать, правящей семьи, казалось полным абсурдом. Гася вздохнула.
— Сама понимаешь, доказательств нет. Беата отрицает. Как по мне, так история выеденного яйца не стоит. Приструнить нужно, и делов. Беате семнадцать. В голове одна восторженная дурь.
— Из моей головы в этом возрасте дурь выгоняли мастера Академии, — проворчала я. — Дисциплину бы ей, да покрепче. Если батька не может обеспечить, значит, нужен человек, который возьмется за девку всерьез.