Я замер. Мысль об этом мне уже приходила. И я её отогнал.
— Тогда у меня было другое тело. В этом осталось слишком мало нашей крови. Оно может не выдержать применения истинной силы. Тем более что недавно я уже вымотал его почти до смерти, — сказал я. — И если сейчас нырну глубже, чем нужно — могу не всплыть.
Мне показалось или Пергий попытался улыбнуться?
«Я подстрахую, повелитель» — мягко произнёс он. — «Но всё же попробуй. Я прошу тебя попытаться».
Его глаза… всегда были странными. Слишком глубокими. В них не было блеска, как у людей, не было усталости, как у стариков. В них было… знание. Безжалостное.
Я шагнул ближе, встал на колено рядом с агентом и оглянулся на повозку.
Элвина стояла спиной к нам, закутавшись в плащ. Отсюда она напоминала статую.
Пергий коснулся моего плеча. Я почувствовал, как поток — тонкий, как молодой ручей, — потянулся ко мне. Мост. Если сорвусь, он меня вытащит. Или сгорит вместе со мной.
Я вдохнул.
— Ладно. Давай нырнём.
Я опустился на оба колена рядом с агентом. Он был в сознании, но одним ударом я снова вырубил его. Память проще развернуть, когда сознание не сжимает её.
Не понимаю, откуда, но знание само всплыло из глубин разума. Контакт начинается с касания. Это всегда самое странное: ты кладёшь ладонь на лоб человека, как будто благословляешь. Но ты не священник. Ты — палач, хирург и вор в одном лице.
Кожа под пальцами оказалась тёплой. Это удивило. Почему-то я ожидал, что агент будет холодным, как всё, что связано с Серым орденом.
Я вдохнул. Медленно. Сфокусировался.
Пульс света — вначале тонкий, как луч солнца, льющийся сквозь дыру в крыше. Затем — вспышка. Мои глаза уже были закрыты, но свет пробился сквозь веки, как будто внутри головы кто-то включил прожектор. Мир вокруг меня растворился. Я нырнул.
Первая волна — всегда хаос. Фрагменты: вспышки лица женщины, обрывки улицы, голос, читающий номер доклада, и жуткий привкус металла на языке. Всё шло, как через ртутное зеркало — медленно, зыбко, с ускользающими деталями. Стоило потянуться — и образы рассыпались, как мокрый пепел.
«Слишком глубоко», — шепнул Пергий в моей голове. — «Возьми якорь. Найди, за что зацепиться в его памяти».
Я попробовал. Вытащил что-то… Моё имя. Мрак. Настороженность. О, это работало.
Я пошёл на него, как на маяк. Но мне казалось, что я брожу по серому каменному зданию. Почему-то в голову пришёл именно такой образ. С ним было удобно работать.
Внутри сознания агента всё было не по-человечески чисто. Стерильно, как в операционной. Пустые коридоры памяти, ни одного окна и закрытые двери. Всё надёжно защищено, словно он умел заставлять себя забывать важные вещи. Лишь иногда мимо меня пролетали пушинки обрывков бесполезных воспоминаний.
Я шёл дальше и наконец нашёл нужную дверь. Но когда коснулся первой зацепки, меня отшвырнуло. Спазм прошёл по шее. Вкус крови появился в горле.
Кто-то научился делать ментальные блоки? Я улыбнулся. Нет, этот был неосознанный. У агента — кстати, его звали Аллой — несомненно, был талант.
Блок слабенький, но для альбигорцев и это — мощь. Они совсем не развили психическую магию. А ведь такое перспективное направление…
Я рубанул по блоку, и мои глаза ослепила вспышка видения.
Лицо, размытое. Белая мантия. На рукаве — символ.
Ткань. Не просто узор, а переплетение спиралей, белёсое, как кость в свете луны. Орден Белой Ткани. Я узнал эти узоры.
— Только наблюдай, — услышал я фрагмент диалога.
Голос был глубоким, ровным, как голос чтеца, от которого зависит приговор. И женским.
— Не приближаться. Не вступать в контакт.
Агент кивал, словно в трансе.
— Разумеется, госпожа. Лишь наблюдение и ежедневные доклады.
— И помни: этот страж может неприятно удивить. Будь начеку… Впрочем, вы и так знаете, с кем имеете дело.
Мне было знакомо это лицо. Я уже видел эту женщину.
В первый день возвращения в Альбигор.
Я дёрнулся. Воздух вернулся сразу, как удар. Я захрипел, открыл глаза и… мир пошатнулся.
Нос залило кровью.
Пергий успел: одной рукой схватил за грудь, другой — за плечо, удерживая на коленях.
Элвина подбежала.
— Ты что, с ума сошёл⁈ — её голос звенел на грани истерики.
— Я узнал имя, — выдохнул я и хрипло рассмеялся.
Глава 4
Я приходил в себя медленно. Мир вокруг дышал тяжело, как зверь после бега, и всё в нём было резким: вой ветра, горьковатый запах выветрившегося Ноктиума, капли крови, стучащие с моего подбородка на гравий. Всё раздражало. Даже собственное сердце — оно билось где-то в ушах, в затылке, под рёбрами. Я чувствовал его во всех местах сразу.