Кто бы мог подумать: полезешь в чужую голову, а выйдешь без половины своей.
Я вытер нос рукавом. Что ж, оно того точно стоило.
«Ты вспомнил, повелитель».
Голос Пергия. Ровный, словно он ни на миг во мне не сомневался. Его силуэт маячил передо мной на фоне ночного неба.
Я кивнул. Спина ныла, внутри черепа разливался мутный гул. Агент Серого ордена по-прежнему лежал на земле с закрытыми глазами и, кажется, парализованный.
— У тебя кровь, — донёсся до меня голос Элвины.
Она присела возле меня, осматривая. Откуда-то у неё в руках оказалась бутылка с водой, и она смочила край своего плаща, чтобы втереть моё лицо.
— Я в порядке, Эл.
— Садись, — скомандовала она, и я, к собственному удивлению, послушался. В её глазах читался ужас — не перед кровью, не перед мной, а перед тем, что она только что увидела.
— Ты… ты правда забрался к нему в голову?
— Вроде того.
— Это ведь… психическая магия, — прошептала она, будто боялась, что её услышат не те уши.
Я посмотрел на неё. Темноволосая, в своём чёрном плаще с гербом, лицо серьёзное и бледное. Она казалась юной — и в то же время слишком взрослой для своего возраста.
— Магия, которую считают утраченной, — продолжила девушка. — Нам о ней только в теории рассказывали. И всегда — с оговоркой: «если бы она существовала».
— Всё, что объявляют утраченным, не обязательно исчезло. Иногда просто стало слишком неудобным и ушло в тень, — я протёр лицо. — Полагаю, мне не стоит сомневаться в тебе, Эл? Ты же умная девочка?
Она опустила глаза.
— Я буду молчать, чтобы защитить тебя и себя. Это опасная тайна.
— Вот и славно.
Итак, имя. Виррен. Магистр Виррен.
Та самая женщина из Башни Белой ткани. Первая из многих, кто смотрел на меня в Альбигоре, как на явление, а не человека. Проводила диагностику, молчала дольше всех, а потом отдала ассистентам сухую команду: «Зарегистрировать как двойную сигнатуру. Уровень нестабильности — пограничный. Потенциал — неизвестен». Словно я был предметом.
Белотканники… Мог бы и раньше догадаться.
Они не просто лекари. Они смотрят глубже. Через кожу, через кровь — прямо в структуру склонности. Служат всем кланам. Знают всё обо всех. Если кто-то и мог быть связан с тем тайным орденом, что занимался экспериментами над Салине и Доминусом, — то именно они. Магистр Виррен могла быть одной из них или их связной. Всё складывалось.
Я наклонился к агенту. Он дышал ровно, будто спал. На самом деле — провалился в глубокую отключку. После ментального удара его сознание сжалось в узел, но не развалилось. Хорошо тренирован. Ещё один повод не оставлять всё как есть. Но и не убивать — смерти он всё же не заслужил.
Я положил ладонь ему на лоб.
— Что ты делаешь? — напряжённо спросила Элвина.
— Забираю кое-что.
Моё сознание снова скользнуло внутрь его головы. На этот раз не для поиска, а для уничтожения.
Мир внутри него был тёмным и тесным. Как старая комната с запертыми ящиками. Мне нужно было всего лишь открыть один — и вырвать оттуда всё, что было связано со мной.
Я сосредоточился.
Вспышка. Мысли агента — гаснущие, затихающие, как лампы в коридоре. Я шёл по ним и оставлял за собой только пустоту. Никаких карт, приказов, голосов. Ни лиц начальства, ни моей квартиры, ни повозки Элвины. Всё это исчезло из его памяти. Все воспоминания за последние сутки.
Я вышел из сознания медленно, сжав зубы. На этот раз без крови. Но руки дрожали, как после лихорадки.
— Он теперь… ничего не вспомнит? — Тихо, словно страшась говорить вслух, спросила Элвина.
Я кивнул.
— Это… жестоко.
— Это справедливо, — сказал я. — И куда гуманнее, чем воткнуть ему нож под рёбра и сбросить с моста.
— Пожалуй.
Я посмотрел на неё.
— Но главное — это послание для того, кто отправил его за мной. Пусть знает, что я не из тех, кто играет по их правилам.
Я поднялся. Пленник зашевелился, что-то пробормотал сквозь сон. Элвина отвела глаза.
— Пусть полежит в повозке, — сказал я. — Нам с Пергием нужно поговорить.
Я помог Элвине затащить агента на заднее сидение и вернулся к Ноктианцам.
Мы шли с Пергием в тишине. Песок хрустел под сапогами, скалы отливали серебром, а в голове всё ещё стояли образы чужой памяти. Агент Серого ордена спал в повозке, свернувшись клубком. Элвина осталась сторожить его. Не потому что устала, а потому что чувствовала: разговор будет не для чужих ушей.