— У всех свои секреты, и свои я охраняю надёжно, — спокойно ответила Салине. Она указала на свободное место у стены. — Укладывай нашего гостя туда и делай своё дело. Я займусь кристаллами памяти.
— И даже чашечку отвара чёрных зёрен не предложите? — усмехнулся я.
— Наглеешь, сын. — Салине вздохнула, а затем открыла створку кухонного шкафа. — Вон там, молотый порошок в красной банке. И если станешь варить, то сделай и мне. Но сначала — наш гость.
Я перенёс пленника, усадил на стул и закрепил артефактными стяжками. Металл щёлкнул, фиксируя его руки и ноги.
Салине тем временем достала из сумки все найденные артефакты записи и разложила их на столе. Её пальцы бегали по устройствам уверенно и быстро. Она выглядела как человек, который уже давно играет в эту игру — и выигрывает.
Лицо у «лаборанта» было бледным, словно выскобленным ножом: пустая маска, на которой застыла тень боли. Казалось, его сознание спряталось где-то глубоко, чтобы не возвращаться.
Салине за спиной уже не существовало для меня — слышалось лишь ритмичное постукивание пальцев по клавишам и сухой писк артефактов, когда она возилась с кристаллами.
— Ну что, приятель, — сказал я, усаживаясь напротив. — Если ты не хочешь разговаривать вслух, мы найдём другой язык. Так даже проще.
Я вытянул руку и осторожно коснулся его виска. Пальцы будто провалились в ледяную воду. Концентрация, дыхание ровное, даже Тень внутри меня вытянулась, как кошка, с интересом наблюдая за моими действиями. Генерал когда-то был в этом чудо как хорош…
Темнота. Сначала всегда темнота. Затем — искры.
На меня хлынули обрывки образов, словно я листал чужой дневник. Белые плащи мелькали среди теней: лица в масках без прорезей для глаз, руки в перчатках, запах холодного железа и концентрированного Ноктиума. В центре всего — символ Ордена Белой Ткани на одном из зданий.
— Итак, ты у нас оттуда, — пробормотал я. — Хорошо…
Пленник принадлежал им с детства — воспитывался в их школе, затем обучался в академии, был перспективным студентом. Это всё хорошо, но я не собирался залядывать настолько глубоко. Пришлось вынырнуть и заглянуть снова — теперь уже выбирая глубину точнее.
И вдруг перед глазами вспыхнуло другое лицо — женщина с тонкими чертами, волосы собраны в тугой узел, глаза холодные, как лёд в рассветном колодце.
Магистр Виррен. То, что я искал.
Я узнал её сразу, и мне передался трепет «лаборанта», когда она заговаривала с ним. Что ж, он явно восхищался Виррен и читал её научные труды. Я копнул дальше, ища хоть что-то, связанное с лабораторией, где держали Ильгу.
И нашёл.
Память «лаборанта» услужливо подкинула мне эпизод, где Виррен отдавала приказы. Связь шла через артефактный кристалл связи, её голос звучал сухо и немного искажённо.
— Главная задача — мягкое обследование объекта, господа, — вещала женщина. — Диагностика и подтверждение нашей гипотезы первостепенно, однако вы ни в коем случае не должны навредить объекту. Это исключено. Жду вашего доклада по результатам исследования…
Я увидел Ильгу.
Она лежала на артефактном столе в лаборатории, вокруг — те же люди в белых плащах. Лаборант, в голове которого я сейчас копался, что-то проверял, светил на неё артефактным кристаллом, снимал показатели с браслета диагностики. Остальные делали пометки, словно наблюдали за редким зверем в клетке.
Я стиснул зубы, не давая себе сорваться. Это — память, не реальность. Но от этого не становилось легче.
Я углубился. Лаборант в воспоминании едва сдерживал волнение, когда писал отчёт. Виррен требовала именно подтверждения беременности. Причём у них был способ подтвердить моё отцовство. Всё остальное было вторично.
Всё сводилось к ребёнку. Они хотели подтвердить, что дитя — носитель трёх склонностей.
Я вынырнул из головы пленника. Воздух вернулся в лёгкие с хрипом. Голова гудела, как колокол. Из носа снова пошла кровь, но на этот рах тонкой струйкой. Привыкаю…
— Наши друзья из Башни Белой Ткани, — сказал я вслух. — Ии нужна была не Ильга, а тот, кого она вынашивает. Или та.
Рука Салине задержалась над клавишей. Я видел, как по её лицу пробежала дрожь.
— Я больше не позволю этому случиться, — едва слышно прошептала магистр. — Больше не позволю.
— Полностью поддерживаю.
Я посмотрел на пленника. Он всё так же лежал без сознания, но его веки подёргивались, как у человека, который видел красочный сон.
— Знаешь, дружок, — тихо сказал я, — я бы предпочёл, чтобы вы охотились за мной. Но вы сделали всё гораздо, гораздо хуже.