Она мотнула головой, увидела брата и тут же замычала и замотала головой. В глазах вспыхнула паника.
— Он со мной, — пояснил я коротко. — Потом объясню. Сейчас нужно шевелиться.
Она попыталась выговорить моё имя, и получилось не имя, а шипящий кусочек воздуха. Я пригладил ей волосы — так, чтобы ладонь почувствовала у корней жар Блика. Хорошо. Приходила в себя, но слишком медленно.
— Идти можешь?
— Я… я едва тебя вижу…
— Плохо.
Я оглядел комнату ещё раз. На столике у стены стоял ночник с ноктиумным сердечником, аккуратно зажатым в бронзовую оправу. Какой-то шедевр дизйна. Я подцепил ночник. Подумал о том, сколько он мог стоить… и аккуратно разбил его о край стола.
Металл разошёлся, в ладонь выкатился прозрачный кристалл, в глубине которого шевельнулась бледная синяя спираль. Чистый Ноктиум. Самое то, чтобы привести в чувство Солнцерождённого.
— Держи, — я вложил кристалл в её ладонь и сам прикрыл её пальцами. — Просто держи и дыши. На четыре — вдох, на четыре — выдох. Смотри на меня и впитывай силу.
— Ага…
Блик отозвался на Ноктиум, как жаждущий на воду: золотистое сияние ушло глубже, стало ровнее, кожа наполнилась цветом. Ресницы Циллии затрепетали, взгляд стал тяжёлым, как у тех, кто возвращается из глубины.
— Ром… — прошептала она.
— Потом, — повторил я. — Не смотри на брата. Он помогает нам.
— Не понимаю.
— Потом. Всё — потом.
Она послушалась. Послушание — лучшая помощь в опасной работе.
Я поднял с кресла плащ — плотный, тёмный. Видимо, Циллия успела его надеть, когда её схватили. Я бросил его девушке:
— Одевайся скорее.
Она села и тут же качнулась, как пьяная. Я успел подхватить за плечи, ровно, без нежности — так поддерживают бойца на ногах, когда надо, чтобы он шёл.
— Сколько у нас времени? — прошептала она. Голос глухо отдавался в подушке шлема.
— Меньше, чем хотелось бы, — ответил я. — Мне и так пришлось задержаться.
Она опустила ноги на ковёр — босые, бледные — и пошатнулась снова. Я поймал её за локоть. Пальцы у неё были холодные.
— Дай воды, пожалуйста.
Я подал ей стакан. Она сделала два глотка и выдохнула, как человек, внезапно вспомнивший, что у него есть тело.
Пока она одевалась, я снял с её шеи тонкую цепочку с кулоном — фамильный медальон Альтенов. В такие нередко встраивали артефакты слежения.
— Это… — она дернулась.
— Забудь о нём, — сказал я. — Сейчас ты — не Циллия Альтен. Сейчас ты — девочка, которой очень надо выйти отсюда. Никаких опознавательных знаков.
Гиллий стоял у дверей — прямой, как копьё, и в его глазах не было ничего, кроме ожидания нового приказа. Я осторожно подтянул ментальные нити и приказал очистить нам путь через ходы для слуг. Гиллий кивнул и вышел за двери.
— Что ты с ним сделал? — Хрипло спросила Циллия. — Это ведь он схватил меня…
Я улыбнулся.
— Заставил помогать нам. Это всё, что тебе стоит знать.
Циллия, к её чести, дальше расспрашивать не стала.
Ее брат вернулся через пару минут.
— Охрану снял, — сказал он чужим голосом. — Остались только ключевые посты.
— С этим проблем не будет, — отозвался я.
— Нас заметят, — тихо произнесла Циллия. — В коридорах полно людей. Рамки…
— Рамки на выход не работают, — я держал её под локоть, чувствуя, как под кожей работает Блик — ровно, экономно. — А людей утомляет смотреть на то, что им неинтересно. С этим я справлюсь.
Она закрыла глаза на секунду, собираясь с мыслями. А когда открыла, взгляд девушки стал твёрже.
— Теперь идти сможешь?
— Если ты перестанешь держать за локоть, — она посмотрела на меня устало и упрямо одновременно, — смогу.
— Проверим, — сказал я и отпустил.
Она качнулась — не как пьяная, как канатоходец, проверяющий трос, — и выровнялась. Встала. Перешагнула через порожек комнаты. Сделала шаг к зеркалу — увидела там себя, чужую, в тёмном плаще, с широко раскрытыми глазами, и отвернулась. Правильно. Нечего сейчас любоваться. Потом нагонит.
— До ротации — восемь минут, — напомнил Гиллий.
— Значит, шесть.
— Готова? — спросил я у неё уже в проёме, где гулял сквозняк.
— Нет, — честно сказала она. — Но пойду.
— Этого достаточно, — ответил я. — Остальное — моя работа.
И мы пошли.
Старое крыло дышало холодом, как пустой храм. Мы быстро свернули в узкие коридоры для слуг. Циллия шла уже гораздо уверенее, словно поймала ритм шагов. Ноктиум делал свою работу.
Старый сад встретил нас запахом мокрой коры и тины. Циллия подняла голову и жадно вдохнула ночной воздух.