— Согласен, — кивнул Герцог. — Лунорождённые не поддержат расторжения договора без должного расследования.
Зелёные руки сидели, словно корни в камне: молчали, но записывали, и я знал — записывали всё, даже как дрогнул голос у Фиора. Белые плащи — гладкие, как лезвие, — и те лишь смотрели. Серый орден тоже лишь наблюдал. Как всегда.
— Почтенные советники! — Фиор взмахнул рукой, привлекая внимание. — Мы не можем ждать. Мы не имеем права ждать. Любая задержка — это новые смерти. Я требую немедленного решения: расторгнуть договор, признать Ноктианцев недостойными нашего доверия и назначить новый приказ для гарнизонов. А стражу Рому — запретить участие в каком-либо расследовании. Его связь с тварями очевидна и верить ему нельзя!
Тут заговорили все разом. Одни — за, другие — против. Кто-то с суеверным ужасом смотрел на носилки.
Я сделал шаг вперёд к центру — и мне перегородили дорогу двое из внутренней стражи Совета.
— Я имею право взять слово, — напомнил я. — Или я больше не делегат?
— Дайте ему объясниться, — прогудел Обба.
— Какая неожиданная мягкость, — хищно улыбнулся представитель Весов. — Или Пламенники тоже «слишком близки» к этим существам?
— Мы слишком близки к здравому смыслу, — буркнул Химваль, и по залу прошла короткая, нервная усмешка. — Или напомнить вам об Элуне?
Я поймал на себе взгляд Варейна. Он едва заметно кивнул: действуй, я поддержу. Я вышел в центр зала.
— Ноктианцам не выгодна война с Альбигором, — сказал я и услышал, как в дальних рядах стих шёпот. — И уж тем более не в их стиле нападать на грузовые караваны.
— В чьём же стиле нападать? — усмехнулся Фиор.
— В стиле тех, кто не может добыть его с такой же лёгкостью, как Ноктианцы. Это гибриды и… люди.
— То есть вы снова хотите спихнуть вину на Пепельников?
Я широко улыбнулся.
— Не обязательно.
Я кивнул на ближайшее тело затем обошёл и осмотрел его. Увечий было много, но моё внимание привлёк ровный срез на костяшках ладони — тонкий, чистый. Я провёл пальцем в воздухе, не касаясь плоти.
— Когти рвут, — продолжил я спокойно. — Лезвие режет. Это, полагаю, след от лезвия. Причём от клинка.
Фиор дёрнул плечом. Альтен-старший не моргнул вовсе — только сложил пальцы на груди, как священник на похоронах чужой совести.
— Почтенные советники, — я поднял взгляд на возвышение, где сидели главы кланов, — если здесь ещё ценят порядок, а не истерику, нам нужно не размахивать кулаками, а работать головой. Я требую расследования смешанной комиссии и экспертизы, проведённой независимыми орденами.
Зелёные руки переглянулись; их старший, сухой, как выжженная лоза, постучал артефактным пером по планшету.
— Мы поддержим создание комиссии, — сказал он.
— Пламенники тоже, — хрипло добавил Обба.
Варейн поднялся.
— Лунорождённые поддерживают создание комиссии и допуска делегата, — сказал Герцог. — Мы также настаиваем на предоставлении отсрочки для пересмотра договора с Ноктианцами. Сначала расследование.
Я уже видел расклад сил. Зелёные — «за». Пламенники — «за». Лунорождённые — «за». Серые — за соблюдение процедуры, а значит — «за» по-своему. Белые плащи вызвались провести экспертизу. Весы кипели, Солнцерождённые пылали. Но оказались в меньшинстве.
— Решение принято, — сухо объявил Обба. — Большинство советников высказалось за проведение расследования.
Фиор обернулся к Альтену, но тот не наклонился к нему — был слишком занят, придумывая, как действовать дальше.
— И последнее, — добавил я. — На время расследования я прошу сохранить тела и все улики в помещении Совета под особой охраной.
— Разумеется, — Обба уставился на Герцога, а тот перевёл взгляд на Виррен. — Надеюсь, клан Белых плащей не испытает особых неудобств?
— Всё в порядке, — сухо отозвалась Виррен. — Наши специалисты смогут соблюсти всю процедуру.
Секретарь кивнул писарям, и те принялись составлять резюме заседания.
Фиор сгрёб край плаща в кулак и стиснул его, не сводя с меня взгляда.
— Три дня на расследование, — сказал он. — А потом… потом всё станет на свои места.
— Именно, — я посмотрел ему прямо в глаза. — Ровно через три дня.
Я наблюдал за происходящим через огромное окно, замаскированное под зеркальную стену. Зал совещаний в подземелье Башни Белой ткани выглядел даже слишком просто — стены с матовой зеркальной поверхностью, белый овальный стол и десяток строгих стульев.
Некоторые места были пусты.
Виррен уже сидела во главе, лицом к единственной двери. Вся в белом, собранная, с непроницаемым лицом. Моё касание держало её мысль ровной линией — не поводком, не удавкой, а струной: на ней можно играть. Сегодня она снова играла для меня.