— Приятно, что ты обо мне такого мнения, — сдержанно отозвалась Элвина. — Я звонила, но никто не открыл. Подумала, оставлю документы под дверью — всё равно там ничего секретного…
Элвина шагнула ко мне. Плащ с эмблемой Стражей чуть сбился с плеча — девушка явно торопилась. Но её лицо было спокойным, и даже слишком — как у разведчика, который только что увидел под ногами «лунную бомбу» и теперь вспоминает, надел ли защитные очки. В её взгляде смешались тревога, упрёк и… любопытство.
Элвина кивнула на моего пленника.
— Кто он?
— Один из поклонников, — буркнул я. — Не выдержал эмоционального близкого знакомства. Решил прилечь.
— Ром!
Я вздохнул и кивнул в сторону двери.
— Давай зайдём.
Я повернул ключ, дверь щёлкнула. Элвина не двинулась с места.
— Я не хочу быть в этом замешанной.
— Поздно, — отрезал я. — Заходи. Раз уж явилась — поможешь.
Она приподняла бровь, но молча вошла в квартиру. Я зашёл за ней, аккуратно прикрыл дверь и с заметным облегчением опустил агента на пол. Тень, обволакивавшая его, ещё клубилась, оберегая добычу.
Квартира встретила нас полной тишиной. Ни скрипа половиц, ни урчания артефактных светильников, даже часы словно приуныли — только мерно покачивали маятником.
Элвина осторожно прошла внутрь, не касаясь стен, словно боялась оставить следы. Подошла к узкому консольному столику у стены и молча положила на него папку с бумагами. Деревянная крышка чуть заскрипела — звук, казалось, разрезал воздух.
— Ты в порядке? — Элвина украдкой осматривала меня, пытаясь понять, был ли я ранен.
— Устал тащить гостя. Остальное — как обычно.
Она уставилась на распластавшегося по мраморному полу человека.
— Он вообще жив?
— Да что ему сделается? Просто качественно вырубился.
— Кто он, Ром? — Элвина посмотрела на тело, и по её лицу пробежала тень. В интуиции Элвине не откажешь — она умела предчувствовать проблемы.
Я закрыл глаза на секунду. Вот и приехали. Можно было бы придумать очередную отговорку. Но Элвина — не та, кому стоило лгать. Прикрыв мне зад столько раз и став моим заместителем, она заслуживала знать, во что влезла. К тому же ей явно передалась семейная проницательность.
— А ты как думаешь? — бросил я и наклонился, чтобы оттянуть ворот куртки пленника. На шее показалась метка.
Элвина замерла.
— Серый орден… — её голос её сорвался, будто воздух стал слишком плотным, чтобы говорить. — Ром… ты… ты не можешь держать его здесь. Это… безумие!
— Рад, что мы сходимся во мнении, — буркнул я. — Только вот я не могу отпустить его.
Она вытаращила на меня огромные зелёные глаза. И впервые с тех пор, как я её знал, в ней не было ни тени уверенности. Только страх. Нет, не паника — она была всё-таки Трейн. Но это был страх тех, кто знает, что бывает с теми, кто переходит дорогу Серому ордену.
— Ром… они его отследят. Они всегда отслеживают. Если ты думаешь, что сможешь просто спрятать его — ты ошибаешься. И даже если не найдут его здесь, они всё равно будут знать, кто виновен в исчезновении их человека. И тогда…
— Тогда мне придётся им объяснить, что ко мне лучше не соваться, — перебил я. — Сначала вежливо. С использованием всех доступных средств. В идеале — без крови. Но ничего не обещаю.
Она покачала головой.
— Ты не понимаешь. Это же не просто какая-то шайка шпионов. Они — часть самого механизма власти. И если один из них пропадает — в дело включится целая цепочка…
— Тем лучше, — сказал я и встал, потирая плечо.
— Он ничего не расскажет, Ром! Даже если станешь его пытать, хотя я обязана напомнить, что пытки запрещены законом…
— Да не стану я его пытать! — раздраженно бросил я. — Что же ты из меня зверя-то делаешь?
Она быстро взяла себя в руки.
. — Я к тому, что агенты Серого ордена почти не чувствуют боли и страха, — сказала девушка уже чуть спокойнее. — Их готовят к этому с юности. Этот… персонаж скорее выпьет яд, нежели проболтается. У них своя философия: если тебя поймали, значит, ты не настолько хорош. И значит — недостоин носить серый плащ.
Я кивнул.
— Согласен. Но я и не собираюсь с ним разговаривать. У меня есть один способ. И, как ни странно, ты можешь помочь.
Брови Элвины взлетели вверх.
— Что? Я⁈
Я пожал плечами.
— Выхода у тебя уже всё равно нет.
Она долго смотрела на меня, словно пыталась понять, не пытался ли я её разыграть. Лицо оставалось напряжённым, но в голосе, когда она снова заговорила, звучала та особенная нота, которую я уже начинал узнавать — когда дипломат уступал место женщине, а женщина — союзнику.