— Уйдите, — устало сказал я. — Вы мне не нужны.
Они послушались. Впрочем, судя по всему, их в этом месте держал лишь долг.
Крыша встретила меня жаром и ветром. Небо над Альбигором стало ржаво-красным — как будто кто-то вывернул квартал Пламенников наизнанку и натянул на защитный купол. Напротив, через улицу, дымились пролёты здания Совета: белые вспышки Ноктиума вспухали под куполами, гасли и снова рвались. Внизу метался людской муравейник — крики, треск, хрип сирен. А здесь, на крыше, было странно тихо, как в театре за секунду до поднятия занавеса.
Фиор стоял в центре площадки — белый мундир, белый плащ, белые перчатки. Вся эта чистота уже была испачкана копотью и пеплом, но Фиор этого не замечал. Он заворожённо смотрел на горящее здание.
Новоиспечённый Доминус был не один. Его окружала шеренга бойцов личной гвардии и полукруг магов с жезлами. На краю крыши я заметил артефактные пушки. Несколько стрелков держали прицел на окна здания Совета, ожидая новой команды. Рядом с каждым стоял ящик с ноктиумными бомбами.
— Наконец-то, Ром! — Фиор улыбнулся до ушей. — Даже хорошо, что ты увидишь это со стороны. Сегодня здесь всё сгорит. И я останусь единственным правителем Альбигора.
— Звучит как тост на свадьбе, — ответил я. — Только вот невеста уже дала показания против тебя и своего батюшки на заседании. И если ты думал, что эта правда умрёт вместе с теми, кто её услышал, ты ошибаешься. Она выйдет за пределы здания Совета, я позаботился об этом. И твоим соклановцам стоит решить прямо сейчас, стоит ли умирать за такого негодяя, как ты.
Слева у одного из магов дрогнуло запястье. Фиор перестал улыбаться.
— Так и знал, что это твоих рук дело, — прошипел он. — Ты украл Циллию у меня из-под носа. Но теперь это не имеет значения. Весь Совет сгинет. А с ним — и все твои жалкие свидетели.
— На твоём месте я бы подбирал слова, — ответил я спокойно. — Когда тебя судят — а тебя нужно судить, всё будет отражено в протоколе.
Фиор расхохотался.
— Меня? Судить? Они уже мертвы, Ром. Все или почти все. Это уже не важно. Ты просто ещё не понял. Я — Доминус. Я — день. Я — закон.
— Ты — мальчик, потерявший няньку, — сказал я. — А ещё — плохой сын. И никудышный стратег.
Лёгкий ропот прокатился по его свите. Я слышал, как щёлкнул предохранитель на одном из артефактных станков: стрелок отнял палец от спусковой руны, потому что слово «сын» ударило в череп иначе, чем «враг». Хорошо.
— К оружию! — рявкнул один из рыцарей, нервно коснувшись рукояти меча. Он боялся — не меня, а того, что его люди услышат лишнее и начнут думать.
Можно было попытаться взять под контроль и эту группу, но… У меня заканчивались силы. Это тело и так совершило невозможное для дальнего потомка империи. Возьму ещё пару нитей — и выпущу из руки все остальные.
— Подумайте ещё раз, почтенный. — Я обвёл полукруг взглядом. — Фиор не просто дал приказ стрелять по безоружным людям. Он убил своего отца. Лично. Он подставил Ноктианцев, потому что хочет лишь войны. Вам действительно хочется умирать за такого человека? За того, кто готов спалить весь Альбигор, чтобы просто показать свою силу?
Один из магов припал щекой к жезлу, словно ему внезапно стало холодно. Другой крепче сжал набалдашник, его взгляд затравленно дёрнулся к соседу.
— Ещё шаг, Делегат, — мягко предупредил ближайший рыцарь, — и мы…
— Мы? — я поднял ладонь. — Ты уже решил, что такое «мы», парень? Ты и отцеубийца — это «мы»? Или ты и город?
Фиор снова усмехнулся.
— Не напрягайся, Ром. Они мои. И ты это знаешь. Они давали мне клятву под Солнцем. А ты — никто. Отступник. Пыль.
— Разве? — улыбнулся я.
Я отвёл взгляд в сторону — небрежно, как будто меня заинтересовал край карниза. На самом деле я считал ритм их Бликов, проверял узлы на запястьях, вслушивался в дыхание. Жаль, что нельзя взять ещё пару ниточек, жаль…
— Доминус, — обратился я к Фиору почти дружелюбно, — поступи по-мужски: отдай приказ прекратить огонь. Пусть поднимут белые флаги.
— Флаги поднимут для тебя, — сказал он с нежностью палача. — На твоём погребальном костре.
— Постойте, — раздался тихий голос.
Один из магов сделал шаг вперёд. Немолодой, с седыми висками, в простой мантии со знаками отличия Пастора Бликов. Он опустил жезл, Блик на его ладони погас.
— Я не стану защищать отцеубийцу, — сказал он громко, чтобы все слышали. — Если бы я знал с самого начала, то не пришёл бы сюда. Прощайте, братья.