Он медленно направился к выходу с крыши.
Фиор застыл. Командир гвардии открыл рот, закрыл, снова открыл; у двоих стрелков дрогнули руны на руках, и снаряды не вылетели из пушек.
— Верни жезл! — прорычал Фиор, а в голосе мелькнула та самая детская истерика, которую он так пытался скрыть. — По местам! Это приказ Доминуса!
Я сжал рукоять Тень-Шаля, приготовился нырнуть, разрезать их строй Тенью, подчинить каждого, кто дёрнется. Генерал поднялся за моей спиной, как ночь над морем. Я уже видел в голове схему: чьи глаза встретить первыми, чью волю щёлкнуть, на кого навесить «глушилку». Я сделал шаг.
И в этот момент второй маг опустил жезл. Потом — третий. За ними двое гвардейцев переглянулись, медленно сняли руки с рукоятей и отступили на шаг.
— Вы… — голос Фиора сорвался. Он резко обернулся к своим, на лице застыло бешенство, в глазах дрожали крошечные зрачки. — Предатели!
— Ты сам предал свой клан и род, став отцеубийцей, — ответил я. — Наш отец заслуживал наказания. Но ты заслуживаешь его не меньше.
Я перевёл взгляд на тех, кто уже опустил оружие:
— Уходите и помогите им, — коротко велел я. — Разгребайте то, что натворил ваш клан. И молитесь, чтобы вас за это не разорвали прямо на площади.
Они рванули к люку, почти с облегчением. На крыше осталось только двое — я и Фиор. Ветер трепал его испачканный плащ, пепел лип к ресницам, на щеке тонкой линией застывал пот.
— В кончено, Фиор, — сказал я. — Совет жив. Не весь, но жив. Твои люди тебя бросили. Клан за тобой не пойдёт. Зря я тогда оставил тебе жизнь.
Он улыбнулся — сухо, без радости.
— Ты ошибаешься во всём, — ответил он. — Кроме последнего.
Меч щёлкнул о край ножен. Блик вспыхнул на его ладонях узкими лучами и потёк по клинку, делая сталь слишком светлой, почти белой. Я вытащил Тень-Шаль — чёрная дуга молнии проскользнула над рукоятью и утонула в металле.
— Меня не будут судить, — проговорил Фиор.
Я подал плечами.
— Выбор твой. Тогда я просто закончу начатое.
Мы сошлись просто — без прыжков и поз. Сухой, осторожной проверкой. Я шагал вперёд по скользкой кромке, Фиор — по диагонали в сторону, чтоб обрезать угол. Первый звон клинков прозвучал коротко — и на секунду заглушил весь разломанный мир.
Он бил яростно, прямолинейно, но рука у него была выученная. Дворцовая школа и тренировки — в каждом движении. Он любил силовые связки: надавить, заставить отступить, прижать, добить. Но прошедшая дуэль заставила его поумнеть.
Я пустил его напор мимо, подставил пустоту, и он резанул воздух. Сталь полоснула по моему плечу, но задела только ткань. Лезвие ушло в сторону, я ответил скользящим ударом. Он ушёл корпусом, только край мундира распустился хлопьями и лёг на ветер.
— Неплохо, — сказал он и внезапно ударил светом.
Блик обжёг глаза белой пеленой. Генерал успел опустить передо мной тёмный полог — вспышка ударила в него, как в воду, распалась, запела тонко и злобно. Свечение на миг заглохло, я шагнул, разрывая дистанцию.
Мы двигались по крыше широкими восьмёрками. Внизу что-то взрывалось, крыша под нами каждый раз вздрагивала. Фиор выдавливал меня к краю крыши, где карниз был уже залит копотью и стеклом. Я аккуратно уклонялся, но битва шла и на другом уровне.
Тень вязала его Блик в узел, резала отблески на лезвии, пила потихоньку силу, а я ждал нужного момента.
Он стал быстрее. Я пропустил скользящий удар — не глубоко, но достаточно, чтобы стало больно дышать. Тёплая струйка побежала под броней.
— Видишь, Ром? — прошипел он, чувствуя кровь, и улыбнулся уже искренне. — Значит, никакой ты не бог, каким некоторые тебя считают.
Он сделал шаг назад — как будто отступал — и вдруг «распался». Его Блик раздвоился тонкой, неверной тенью; передо мной было два Фиора — оба с клинками, оба в белом, оба на одной линии атаки — в лоб. Приём старый, дворцовой школы, но сыгранный грязно.
Один «Фиор» ударил прямо — высоко, с переносом веса. Второй — «фантом» — ушёл пониже, собираясь резануть мне бедро. Я принял верхний, оставив нижний в работе Тени — и именно в этот момент «фантом» рассмеялся, растворился, а боль врезалась мне в бок сбоку, из мёртвого угла.
Он сдвинул фантом на полшага, а настоящий удар пустил через разрыв в моём поле, под лопатку — коротко, злорадно, с проворотом. Клинок вырвал из меня воздух. Я осел на колено, отталкиваясь свободной ладонью от шершавого камня. Мир на секунду побледнел.
— Учись, — сказал он тихо, почти нежно, и пошёл добивать.
Я сцепил зубы. Тень обняла меня плотнее, сдавила рану, как повязка, свела укол боли в одну точку — эту точку можно было держать. Я шагнул навстречу Фиору. Он этого не ожидал. Думал, ранил меня смертельно.