Незнакомец сосредоточенно оглядел помещение и с горечью произнес:
— Неважная, видно, столовая…
— Смотря на чей вкус, — ответил Леонид Васильевич, — по-вашему — неважная, а по-моему — очень даже плохая.
— Тогда, простите за любопытство, — если столовая плохая, то зачем же вы сюда ходите?
— Все дело в привычке, — с оттенком некоторой грусти сказал Леонид Васильевич. — К тому же работаю я недалеко, и обслуживают здесь быстро…
К столику подошла официантка Клара, полная женщина с тонкими, злыми, старушечьими губами, с лепешкой выжженных перекисью темно-рыжих волос.
Клара сняла с подноса две наполненные до краев тарелки и бесстрастно произнесла:
— Два борщ!
— Ого! — воскликнул незнакомец, осторожно отодвигая от себя тарелку. — Небывалая быстрота! Я еще ничего не заказал, а вы уже борщ принесли! Только я, извините, борща не хочу… Мне бы лучше грибного…
— Грибного нет. Грибной весь вышел, — все так же бесстрастно сказала официантка, приглаживая пальцем плохо подбритую бровь.
— Странно, — удивился посетитель, — когда же он успел «весь выйти», если вы только что открыли столовую? — И, видя, что вопрос остался без ответа, добавил: — Принесите хотя бы молочного, что ли…
— Молочный только что свернулся…
— Тогда вычеркните его из меню вместе с другими несуществующими блюдами, — возмутился посетитель. — Зачем же людей вводить в заблуждение?
— Не задерживайте, гражданин, — принимаясь уже за вторую бровь, сказала официантка.
Посетитель снова пробежал глазами меню:
— А суп рисовый заказать можно?
— Заказать, гражданин, все можно. И суп рисовый, и селянку, и щи флотские со сметаной. А подам я вам все-таки борщ.
Стремясь потушить неминуемый скандал, Леонид Васильевич преувеличенно громко заметил:
— Очень, знаете, милый борщец… Я его уже второй месяц подряд ем, и ничего… не надоело…
— Смеетесь? — укоризненно сказала Клара, зло посмотрев на Леонида Васильевича. — Уж кто-кто, а вы, как постоянный посетитель, должны знать, что в нашей столовой квартальное меню! Пройдет квартал борщевой — начнется квартал овсяночный!
— Что ж, — тяжело вздохнул незнакомец, — обойдемся без супа… Что у вас есть из вторых блюд?
— Из вторых остались только рожки да ножки.
— Это как же понимать? Ничего нет, значит?
— Почему же ничего нет? — возмутилась Клара. — Я вам, кажется, ясно сказала, гражданин, что остались рожки да ножки.
— Это блюдо такое, — объяснил Леонид Васильевич, — макаронные рожки с вареными свиными ножками. Очень вкусное кушанье. Надо только к нему привыкнуть.
— Рожки да ножки! Хороши порядочки, черт подери! — вспылил незнакомец. — Тут не еды просить надо, а книгу жалобную! Позовите директора!
— Не понимаю я вас, — сказал Леонид Васильевич, когда официантка отошла от стола. — Чем вы недовольны? Вы что думали — придете в эту, сто десятую, столовую и получите обед по своему вкусу? Или вы хотели здесь на столе чистую скатерть увидеть?
— Да, хотел, — подтвердил незнакомец, — и скатерть, и обеды хорошие, и обслуживание культурное.
— В сто десятой столовой? Культурное обслуживание? — расхохотался Леонид Васильевич. — Простите меня, уважаемый, но вы или типичный идеалист, или приезжий.
— Странная философия, — недоуменно пожал плечами незнакомец. — Но я вас все-таки очень попрошу подтвердить правильность моей жалобы.
Леонид Васильевич от испуга даже побледнел.
— Вы уж извините! Не люблю, когда меня впутывают во всякие такие истории. А главное, я через час уезжаю в длительную командировку. Мне еще за чемоданом съездить надо.
Оставив на столе деньги, Леонид Васильевич кивнул незнакомцу головой и исчез.
Вернулся Леонид Васильевич из командировки через полтора месяца. Как всегда, он отправился обедать в сто десятую столовую.
Первое, что бросилось ему в глаза, это отсутствие «Уголка посетителя».
Там, где недавно Леонид Васильевич созерцал пищеварительные схемы, ныне висела картина, изображающая вазу с фруктами, а вместо наскоро сколоченной из некрашеной фанеры кривобокой стойки с закусками стоял вполне приличный полированный буфет.
Обозрев все это, Леонид Васильевич поспешно взялся за ручку двери, чтобы уйти, но его окрикнул веселый женский голос:
— Куда же вы, гражданин?
— Простите… не туда, знаете, попал… Пятнадцать лет ходил — и вдруг перепутал… Склероз!