– Представляю, что вы думаете обо мне. Несомненно, считаете, что меня нужно отправить на виселицу, – тихо сказала она. – Лорд Боудин говорит, что таких испорченных женщин, как я, нужно возить в Тайберн через весь город в открытой повозке. Он считает, что это послужит предупреждением другим или во всяком случае будет неплохим спектаклем для толпы…
– Нет! – вскричал молодой человек. Подняв глаза на него, Дизайр увидела, как он дрожал, как в болезненной гримасе исказилось лицо. – Перестаньте. Я не желаю продолжать разговор в подобном духе. Вы никак не хотите помочь мне понять, что побудило вас совершить эти ужасные поступки… Должны же существовать какие-то весомые причины для этого.
– Так ли уж это важно теперь?
– Если вас вынудили нарушить закон, если вы действовали против своей воли, любой судья должен будет принять это во внимание.
– И что же, в таком случае вы готовы помочь мне? Даже теперь? – спросила Дизайр. В ее зеленых глазах снова зажглись искорки надежды.
– Не думаю, что это будет легко осуществить. Наш полк получил приказ отбыть на континент. Через неделю отплывает наш корабль.
Этого она никак не ожидала услышать. Вряд ли ей могло прийти в голову, что, находясь на военной службе, Джеффри так скоро может оказаться за границей. Если только он покинет пределы Англии, у нее не останется никого, кто мог бы прийти на помощь.
Мужество, не покидавшее ее до этой встречи, начинало медленно исчезать, но окончательно сдаваться она не собиралась, во всяком случае, до тех пор, пока она оставалась не одна. Чтобы придать себе более уверенный вид, она встряхнула головой и расправила свои хрупкие плечи, прикрытые порванным зеленым шелком.
– Вам, должно быть, хочется провести оставшееся время в Лондоне, в кругу семьи или с друзьями, – сказала она. Хотя каждый мускул на ее лице был скован от мучительного напряжения, ей удалось с улыбкой принести Джеффри свои дальнейшие извинения. – Простите, что заставила вас прийти сюда. Я очень сожалею о том, что причинила вам напрасные хлопоты.
Он продолжал молча смотреть на нее. Вместе с тем что-то изменилось в выражении его лица. Дизайр уловила это быстрым взглядом. В его синих глазах появилось слабое подобие восхищения. Неожиданно он положил руки ей на плечи.
– Однажды я поверил вам, Дизайр, – сказал он. – Хочется надеяться, что хотя бы часть рассказанного вами – правда. Мне остается только уповать на ваше воспитание… Вы говорили, что ваши родители были порядочными и уважаемыми людьми. Думаю, вы не обманули меня, сообщив о том, что они умерли в прошлом году во время эпидемии чумы.
– В этом я была искренна с вами, Джеффри. Мне пришлось пережить страшное время. Тогда я не выходила из дома. Постоянно прислушивалась к грохоту телег, на которых провозили мертвецов по нашей улице. Я не обманывала вас, когда рассказывала о том, как ухаживала за больными родителями. Поверьте, я до сих пор не могу вспоминать их агонию. Иногда мне казалось, что я сама начинаю терять рассудок. И все, что было дальше, тоже правда. После того как на похоронной телеге увезли маму и папу, я осталась совсем одна.
– А то, что вы говорили о слугах, тоже было на самом деле?
– Да. Они сразу разбежались. Все, за исключением одной служанки. Она тоже вскоре умерла.
– И все, что произошло потом, тоже верно?
– Да. Когда опасность миновала, меня стали одолевать кредиторы. Возможно, мне не стоило покидать дом. Но меня замучили, и некому было помочь мне, хотя бы советом. Оставшись без крова, я долгое время скиталась по городу. Тогда-то и оказалась однажды в Уайтфрайерсе…
В этом месте Дизайр оборвала свой рассказ. Глядя, как сочувственно следит за ней Джеффри, у нее не повернулся язык рассказать ему о Старой Салли. Не стала она говорить и о своей неудавшейся карьере мелкой воровки.
– Если я правильно понял, то именно там, в Уайтфрайерсе, вас впервые увидел Морган Тренчард?
Она согласно кивнула головой. Джеффри продолжал:
– Надо полагать, такому человеку, как он, было несложно завлечь вас в свои сети.
Зная, насколько бесполезно разубеждать Джеффри, доказывать, что в действительности все выглядело иначе, Дизайр промолчала. Вряд ли имело смысл затевать разговор об обстоятельствах своего знакомства с Морганом. Может быть, когда-нибудь для этого представится более удобный случай.
– Я могу понять, что он был поражен вашей красотой. Но он и воспользовался вашей беззащитностью. Вот почему он увез вас с собой. Он запугал вас и заставил силой удовлетворять свои низменные желания.
Скорее всего Джеффри говорил так потому, что ему было бы легче простить ее, представив жертвой жестокого человека, не признающего никаких законов и не знающего чувства жалости. В его сознании, должно быть, Морган представлялся голодным диким существом, которое набросилось на нее, невинную девушку. Такие мысли и чувства ясно читались в его глазах, слышались в его голосе. Совсем недавно Джеффри сходил с ума от нее. Наверное, у него что-то осталось от той любви. Если это так и ему небезразлична ее судьба, он должен предложить ей свою помощь, используя положение и влияние в обществе. Может быть, еще не все потеряно.
Тут ей снова вспомнились слова Моргана: «Скажи ему, что я похитил тебя и изнасиловал, как уличную девку…»
Она попробовала сказать себе: «Ну что тебе стоит, сделай, как тебя учил Морган». Да, Морган внушал ей, что она должна поступить так ради собственного спасения. Предстояло решать – использовать этот шанс или потерять его. Сможет ли она сказать Джеффри то, что он хочет слышать от нее?
– Выходит, что Тренчард похитил вас вопреки вашей воле. Надеюсь, вы не станете отрицать этого?
Что делать? Восстановить утраченное уважение к себе и пощадить мужское самолюбие Джеффри можно было только одним ответом. Решиться на это Дизайр не могла. Между тем Джеффри продолжал излагать свои мысли.
– Итак, он силой овладел вами. И это не все. Он причинил вам гораздо больший вред – нравственный. У Него был расчет – втянуть вас в свои грязные дела. Вот почему он заставил вас принять участие в набеге на карету лорда Боудина. Вы стали с этого момента его сообщницей и должны были и дальше вести такую же преступную жизнь, как он сам. Вы должны были навсегда лишиться свободы. Посмотрите, ведь он не пожелал оставить вас в покое, когда узнал, что вы нашли приют под моей крышей. Он опять попытался вернуть вас на прежний путь. Зачем вы отправились на встречу с ним в тот дом свиданий? Он угрожал вам? Шантажировал?
– Нет, нет! Не было… Ни того, ни другого. Морган не делал этого.
Сказать про него такое – значило бы оклеветать. Он этого не заслужил.
В порыве чувств Дизайр опять вцепилась в Джеффри, не отпуская напрягшейся под алым, расшитым золотом, мундиром руки. Она увидела, что глаза его снова стали суровыми. Резким движением он вырвал руку. Она продолжала горячо защищать Моргана.
– Как вы можете так говорить, ничего не зная о Моргане Тренчарде? Он сам стал жертвой чудовищной несправедливости. Он вынужден был покинуть Англию, будучи еще мальчиком, почти ребенком. А когда вернулся, то узнал, что его незаконно выгнали из поместья отца, лишили дома. Он не возлагал надежд на восстановление своих законных прав и не желал умолять кого бы то ни было. Таким образом, ему не оставалось ничего другого, как…
– Довольно, черт возьми! Я вижу, вы принимаете меня за наивного человека, безнадежно влюбленного в вас и готового поверить всему, что вы мне внушаете. Напрасно вы пытаетесь убедить меня в том, что ваш разбойник является невинной жертвой бесчестных людей.
– Возможно, и не совсем невинной. – В эту минуту ею владело только безудержное желание спасти жизнь своему возлюбленному. Поэтому, преодолевая чувство безнадежности и отчаяния, она продолжала говорить о самом сокровенном. – У меня была надежда вымолить для него прощение у короля. Но теперь время упущено, я уже не смогу сделать этого. Если можно было бы добиться более легкого наказания для него, например высылки в колонии…