Дариус схватил Тора за руку. – Ты что-нибудь ел?
– Я проспал?
Дариус больше не стал задавать вопросы. Ответы на них он прочитал в манере мальчишки старательно избегать его взгляда: судя по всему, ему запретили появляться в доме отца.
– Тормент, сколько ночей ты провел здесь?– На этом холодном полу.
– Я могу найти другое место для ночлега. Я больше здесь не появлюсь.
Слава Деве-Летописеце, это было правдой.
– Подожди здесь, пожалуйста.
Дариус проскользнул через ворота и проверил послания. Найдя те, что предназначались для Мёрдера и Агони, он подумал о том, чтобы оставить одно для Харма. Примерно следующего содержания: «Как ты мог поступить со своим кровным сыном так, что он вынужден спать на холодных камнях и укрываться лишь собственной одеждой?
Ты ублюдок».
Дариус вернулся к Торменту и обнаружил, что мальчик уже собрал вещи в сумку и надел свое оружие.
Дариус подавил проклятие. – Для начала мы должны снова посетить дом женщины. Мне нужно кое-что обсудить с... управляющим. Захвати свои вещи.
Тормент сделал, как ему было велено, и выглядел он при этом более собранным, чем большинство на его месте, проведя столько дней без нормального отдыха и пищи.
Они материализовались перед особняком Сампсона, и Дариус кивнул направо, показывая, что нужно пройти позади особняка. Они подошли к задней двери, через которую покинули дом прошлым вечером, и позвонили в колокольчик.
Дворецкий открыл им и низко поклонился. – Господа, чем наш дом может услужить вам?
Дариус вошел внутрь. – Я хотел бы снова поговорить с управляющим второго этажа.
– Да, конечно. – Еще один низкий поклон. – Возможно, вы будете любезны проследовать за мной в парадную гостиную?
– Мы подождем здесь. – Дариус сел за потертый стол прислуги.
Доджен побледнел. – Господин... это…
– Я желаю поговорить с управляющим Фритцгельдером и не вижу причин тревожить твоих хозяев своим визитом, особенно без предварительного уведомления о нем. Мы не гости и здесь для того, чтобы быть полезными в разрешении случившейся трагедии.
Дворецкий поклонился так низко, что было удивительно, как он не ударился лбом об пол. – Воистину, вы правы. Я немедленно пришлю к вам Фритцгельдера. Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать для вас?
– Да. Мы будем очень признательны за хлеб и эль.
– Ах, господин, конечно! – Доджен, кланяясь, направился к выходу из комнаты. – Я должен был предложить вам все это с самого начала, простите меня.
Когда они остались одни, Тормент сказал: – Вы не должны этого делать.
– Чего именно? – протянул Дариус, водя рукой по неровной поверхности стола.
– Просить для меня еду.
Дариус посмотрел через плечо. – Мой дорогой мальчик, это была просьба, рассчитанная на то, что дворецкий немного успокоится. Наше присутствие в этой комнате является для него источником большого неудобства, как и просьба заново опросить слуг. Просьба же принести еду будет для него облегчением. Теперь, пожалуйста, сядь и будь готов съесть и выпить все, что принесут. Я сам уже поел.
Послышался звук подвигаемого стула, а затем скрип, когда Тормент опустился на сидение.
Управляющий прибыл в мгновенье ока.
Что вызывало неловкость, потому как Дариус в данный момент не собирался у него ничего спрашивать. Что касается еды…
– Господа, – с гордостью произнес дворецкий, открывая украшенную узорами дверь.
Вошли слуги, неся множество подносов с кружками и едой, и когда все расставили на столе, Дариус посмотрел на Тормента, приподняв бровь, а затем многозначительно уставился на разнообразную еду.
Тормент, в своей обычной вежливой манере, приступил к угощению.
Дариус кивнул дворецкому. – Это достойная трапеза. Воистину, ваш хозяин должен гордиться.
После того, как дворецкий и слуги ушли, управляющий терпеливо подождал, как и Дариус, пока Тормент насытиться. И тогда Дариус поднялся на ноги.
– Воистину, могу ли я просить тебя об одолжении, управляющий Фритцгельдер?
– Несомненно, Господин.
– Будь так добр, сохрани мешок моего коллеги на какое-то время. Мы вернемся после того, как проведем все необходимые наблюдения.
– О да, Господа. – Фрицгельдер низко поклонился. – Я позабочусь о ваших вещах наилучшим образом.
– Благодарю. Пошли, Тормент, нам пора.
Когда они вышли на улицу, он почувствовал гнев мальчика и не был удивлен, когда тот схватил его за руку.
– Я могу сам о себе позаботиться.
Дариус посмотрел через плечо. – В этом у меня нет никаких сомнений. Тем не менее, мне не нужен помощник с пустым желудком и…
– Но…
– И если ты думаешь, что эта богатейшая семья поскупиться на еду для тех, кто помогает в поисках их дочери, ты сильно ошибаешься.
Тормент опустил руку. – Я найду себе жилье. И еду.
– Конечно, так и будет. – Дариус кивнул на деревья, что росли вокруг соседнего особняка. – Теперь мы можем продолжить?
Когда Тормент кивнул, они дематериализовались и приняли форму в леске, а затем направились к дому.
По мере приближения к месту назначения, Дариуса снедал все больший разрушительный страх, который рос в нем с каждой минутой, пока ему не стало совсем трудно дышать: время работало против них.
Каждая ночь, в течение которой им не удалось найти девушку, делала их еще на один шаг ближе к ее смерти.
А вариантов, в каком направлении двигаться дальше, было очень мало.
Глава 36
Автобусная станция Грейхаунд находилась в противоположной части Колдвэлла, на окраине промышленной зоны, что протянулась на юге города. Старое здание с плоской крышей окружал забор из проволочной сетки, как если бы автобусы перевозили опасных преступников, а навес над главным входом опасно провис по центру.
Материализовавшись в тени от припаркованных автобусов, Джон ждал, когда появятся Хекс и Куин. Хекс прибыла первой, и, слава Богу, выглядела она гораздо лучше. Вторая попытка поесть прошла без эксцессов, и цвет ее лица стал намного свежее. На ней были медицинские штаны, которые дала ей Док Джейн, а сверху –одна из его черных толстовок и ветровка.
Ему нравился этот прикид. Нравилось, что она в его одежде. Нравилось, что вещи были ей слишком велики.
Ему нравилось, что она выглядела, как девчонка.
Не то, чтобы он не любил ее кожаные штаны, обтягивающие майки и этот ее вид я-отрежу-тебе-яйца-если-переступишь-черту. От этого Джон тоже балдел. Просто сейчас... почему-то сейчас она выглядела такой домашней. Скорее всего, из-за того – в этом он был чертовски уверен – что она мало кому позволяла увидеть себя такой.
– Зачем мы здесь? – спросила она, оглядываясь. В ее голосе, слава Богу, не было разочарования или раздражения. Лишь простое любопытство.
Куин материализовался в десяти метрах от них и скрестил руки на груди, словно сдерживая себя от того, чтобы кого-нибудь ударить. Парень был в ужасном настроении. Абсолютно отвратительном. На первом этаже особняка, в фойе, пока Джон сообщал ему порядок мест, посетить которые они собирались, Куин не проронил ни слова, и причина подобного поведения была не ясна.