Милосердный Боже, ему бы только одну секунду...
Быть бы ему только на один бросок ближе к Миллзу.
Сью громко застонала.
— Мне кажется, она получает удовольствие, — прокомментировал Миллз, продолжая глубоко проникать в Сью. Неожиданно его ухмылка сменилась выражением удивления.
«Господи, что же это?!» — подумал теряющий ощущение реальности Хэкет.
Нет, не удивление отразилось на лице насильника.
Боль.
Миллз еще раз или два глубоко всадил свой член, а потом попытался вынуть его.
И не смог.
Боль, возникшая в его пенисе, стала распространяться на всю область паха.
Сью перестала плакать.
Она теперь улыбалась, видя, как лицо ее мучителя исказилось страданием.
Он еще раз попытался вытащить из женского лона свой орган и вдруг взвизгнул от ужаса.
У него возникло ощущение, что его кто-то держит внутри. Словно мышцы женской утробы, сокращаясь, превратились в тиски. Но боль оказалась страшнее, чем можно было ждать.
Миллз попытался оттолкнуться от Сью, когда боль стала нарастать.
Хэкет, как в тумане, наблюдал за всем происходящим.
А Сью откровенно улыбалась.
Миллз визжал, не в силах терпеть все возрастающую муку. Похоже, его орган истискивали крошечные тиски.
Ручки младенца.
Он никогда в жизни не испытывал подобной боли. Умопомрачительной, от которой едва не терял сознание.
Из влагалища Сью полилась кровь, вовсе не ее кровь. Миллз терял разум от боли, отчаявшись оторваться от женщины, освободиться от страшного захвата. Колени его подогнулись, и он стал заваливаться на пол.
Миллз упал на спину.
Подобного вопля Хэкет никогда прежде в своей жизни не слышал. Вопля безграничного страдания. Миллз лежал на спине, и Хэкет рассмотрел, что на месте члена у бандита торчит залитый кровью обрубок искалеченной плоти. Скорчившийся на полу человек зажал руками рану, пытаясь остановить кровь и прикрыть изувеченный предмет мужского достоинства.
Из ужасной раны хлестала кровь, а Миллз продолжал визжать — его вопли эхом разносились по дому, отдаваясь эхом в голове Хэкета.
Нетвердой походкой Хэкет прошел мимо извивавшегося на полу мужчины к Сью. К горлу подступала желчь, готовая вот-вот вырваться наружу. Но когда, подойдя к жене, он увидел финал ужасной сцены, удержаться он уже не смог.
Губы влагалища Сью раскрылись, и оторванная часть плоти Миллза, выскользнув, упала на пол, в лужицу крови. Подобно ребенку, выплевывающему не понравившуюся ему пищу, вагинальное отверстие изрыгнуло из себя останки полового органа насильника.
Хэкет покачнулся и, отвернувшись в сторону, принялся неудержимо блевать — пока полностью не очистил желудок. Сью не переставала улыбаться, глядя на Миллза, исходящего в поросячьем визге; но он уже начинал выбиваться из сил от потери крови, которая вытекала из него сквозь прижатые к ране пальцы.
Хэкет освободил жену от веревок и прикрыл наготу поспешно снятой с себя рубашкой. Окровавленные и измученные, они проковыляли мимо Миллза.
— Мы должны вызвать полицию, — выдохнул Хэкет, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Когда они выходили из комнаты, вопли Миллза стали постепенно затихать, переходя в приглушенные хрипы.
Хэкет не знал, сколько времени требуется человеку, чтобы изойти кровью до смерти.
Поддерживая друг друга, они спустились по лестнице и вышли из школы, жадно вдыхая в себя ночной холодный воздух, который, казалось им, поможет выветриться преследовавшему их запаху крови и смерти.
Хэкета била дрожь — следствие отнюдь не только ночной прохлады.
Окровавленная, теряя сознание от всего пережитого, Сью смотрела на него и улыбалась.
Дойдя до дома, они ввалились в него через заднюю дверь, которую Хэкет с шумом захлопнул за собой. Они добрались до гостиной, и учитель потянулся к выключателю. Вспыхнул свет. И Хэкет окаменел.
В кресле, сжимая в руке стилет, сидел доктор Эдвард Кёртис.