Вышел на волю Рапава, но Рухадзе томился в Лефортово.
Продолжал хлебать тюремную баланду и посол СССР в Великобритании И. М. Майский (Ляховецкий).
Из самых неотложных перестроечных мер Большой Мингрел наметил отмену 6-й статьи Конституции (отказ партии от власти), возобновление дружбы и сотрудничества с кликой Тито и роспуск колхозов.
Понимал ли он опасность затеваемых перемен?
Думается, понимал. Страна не была готова безоговорочно принять все его опаснейшие авантюры. Слишком уж на многое замахивался самоуверенный «отец еврейского народа»!
О том, что, затеяв перестройку, Берия постоянно находился в напряжённом состоянии, говорит мало известный случай, связанный со Светланой, дочерью Сталина.
Вернувшись с похорон отца, Светлана Иосифовна всю долгую ночь провела в безрадостных раздумьях. Рано утром раздался звонок у входной двери. На площадке стоял совершенно незнакомый человек, грузин. Он держал в руке увесистый портфель.
— Слушай, как найти мне Жукова? — огорошил он вопросом.
Светлана растерялась.
— Он живёт не здесь, не в этом доме. На улице Грановского.
— Я писал Сталину, — сказал мужчина. — Берия подлец. Здесь, — он тряхнул портфелем, — о нём всё. Всё! Я хочу передать это Жукову.
— Ваша фамилия Надирашвили?
— Откуда знаешь? — изумился он.
Светлана промолчала. Странный гость ушёл и больше никогда не появлялся.
Вскоре зазвонил телефон, и Светлана удивилась, узнав голос Берии. «Дядя Лара», старинный друг семьи, не звонил давно. Он справился о самочувствии, затем сообщил, что советское правительство назначило ей пенсию за отца.
— Звони, если что надо, не стесняйся, — сказал он. — Мы же свои люди, не чужие.
Прощаясь, он внезапно спохватился:
— Да, а этот… как его?., ну, Надирашвили… Он, где остановился? У кого?
«Уже проследили!»
Она чистосердечно ответила, что не знает, что видела этого человека впервые и ни о чём его не расспрашивала.
Появление незнакомого грузина, портфель с какими-то документами, вкрадчивый звонок Берии — всё это встревожило Светлану. Она отправилась к Ворошиловым. Дома была одна Екатерина Давыдовна. Выслушав Светлану, она позвонила мужу на работу. Климент Ефремович заказал Светлане пропуск.
— Садись, рассказывай, — сердечно предложил он. — Что там у тебя?
Через две минуты от его сердечности не осталось и следа.
— Да ты с ума сошла! — испуганно воскликнул он. — Ты хоть понимаешь, во что ты влипла?
Он принялся названивать Шкирятову, в Комиссию партийного контроля. Тот велел ей немедленно явиться.
— Садись, — приказал он, — и пиши. Откуда ты знаешь этого Надирашвили, кто он такой… всё пиши! Сумасшедшая девчонка, да ты знаешь, что это злостный клеветник?
Оправданий Светланы он не захотел и слушать. Разговаривал грубо, не церемонясь. Теперь перед ним сидела не дочь Вождя, а обыкновенный рядовой член партии. Тут же, не отходя, как говорится, от кассы, Светлана Иосифовна Аллилуева схлопотала строгий партийный выговор «за содействие злостному клеветнику Надирашвили».
До сих пор никто не знает, какова судьба этого отчаянного грузина и его портфеля с документами.
Майская трибуна Мавзолея наглядно показала порядок в расстановке деятелей новой власти. Берия выделялся и корпуленцией, и манерой поведения. Пальто и шарфа не было, но шляпа всё так же надвинута на самые брови, из-под широких злодейских полей сверкают, словно вражеские перископы, стёклышки пенсне. Он горделиво взирает сверху на бесконечные колонны демонстрантов, словно прикидывая, как управиться с этакой массой совершенно чуждого ему народа.
Рядом с ним со своей обыкновенно сонной физиономией помещается Маленков, многолетняя руководящая «Маланья». Коротышка Микоян на первый план, как и всегда, не вылезает, предпочитая пусть и вторые роли, зато постоянные. А вот лоснящаяся хуторская физиономия Хрущёва, этакого партийного Ивана Никифоровича с головой, как определил Гоголь, «редька хвостом вверх», постоянно лезет во все объективы. Ему теневое прозябание обрыдло, и он всячески тянется поближе к жаркому солнышку главной власти.
С самого начала своей ошеломительной карьеры Хрущёв натянул на лоснящуюся селянскую ряшку маску деревенского простачка. И обманул всех, даже Сталина и Берию. Большой Мингрел не обратил внимания, что на Лубянке прочно угнездились Савченко, Епишев, Рясной. Прежде они работали на Украине и считались людьми Хрущёва.