— Уже проводили экспертизу. В крови чисто. Не курил он в тот день ничего, — возразил Левин.
— А что до гильз?.. Так сейчас легче купить патроны к «Макарову», чем к браунингу. Разница — всего один миллиметр. Это несущественно. Мог наш Олежек натренироваться и «макаровские» патроны в браунинг запихивать? Мог! — словно бы уговаривал себя Александр. — В общем, я сам не верю до сих пор, что он соседа хлопнул. Но с другой стороны, как у классика сказано: «Если в первом акте пьесы на стене висит ружье, в последнем оно должно выстрелить». Верно? Вот что. Ты, Олег, отправляйся в СИЗО, допроси парня в связи с изменившимся текущим моментом. А я свяжусь с блоком «Справедливость». Хочется все-таки побольше узнать о покойничке, — решил Турецкий.
— Хорошо, — откликнулся Левин.
Олег Левин сидел в почти пустой, небольших размеров комнате для проведения следственных действий. Стены, выкрашенные угрюмой темно-серой краской, привинченные к полу стол и два стула, настольная лампа, закрепленная на столе, вмонтированные в стены глазки камер видеонаблюдения по углам — все это производило гнетущее впечатление.
Давненько не приходилось проводить допрос в СИЗО. Даже ему, взрослому мужчине, пришедшему в тюрьму на час-другой, не по себе. А каково мальчишке?
Контролер ввел длинного, худого, с запавшими глазами парня. Тот смотрел на следователя настороженно. Вообще он выглядел гораздо старше своих восемнадцати. Что ж, тюрьма быстро взрослеть заставляет...
— Здравствуйте, Олег Николаевич, садитесь, — улыбнулся Левин. — Я — старший следователь Генпрокуратуры Левин Олег Николаевич. Так что мы с вами полные тезки, — опять улыбнулся он.
Мостовой на улыбку не ответил. Левин включил диктофон.
— Жалобы на условия содержания есть?
— Нет, — коротко ответил Олег.
— Олег Николаевич, я допрашиваю вас в связи с новыми обстоятельствами по вашему уголовному делу. Скажите, пожалуйста, вы знали, что в квартире вашей бабушки, Мостовой Елизаветы Яковлевны, хранится боевое оружие?
Олег молчал, опустив глаза.
— Знали? Отвечайте, пожалуйста.
— Знал.
— Какое это оружие?
— Браунинг. Наградной. Она его получила еще до войны.
— На оружии есть дарственная надпись?
-Да.
— Вы ее помните?
— Помню.
— Процитируйте, пожалуйста.
— «Елизавете Мостовой за безупречную службу». И дата: 7 ноября 1938 года.
— Вы это оружие в руки брали?
Олег опять замолчал, затем поднял глаза на следователя.
— Теперь на меня убийство повесят, да? — тоскливо спросил он. — Мне в камере говорили, что если найдут оружие, это все — хана.
— То есть вы признаете, что пользовались пистолетом?
— А что мне отрицать, если вы его нашли? Там же наверняка мои отпечатки есть.
— Верно, есть. То есть вы им пользовались?
— Пользовался? Конечно, брал в руки. Интересно же. Бабуля сама мне его давала подержать. Целиться учила.
— Елизавета Яковлевна?
— Ну да. Она до сих пор стреляет классно. И меня учила.
— Где же вы стреляли? — изумился Левин.
— В Серебряном Бору. Там есть один уголок укромный. Ставили банки консервные на пень и стреляли.
-Чем?
— Я патроны покупал, привозил.
— А зачем она вас этому учила?
— Она считает, что каждый мужчина должен уметь стрелять. Она вообще хотела, чтобы я военным стал. Или хотя бы в армию служить пошел. Она же у нас... Все в своих тридцатых годах живет. Все считает, что Родина в опасности. И ее нужно уметь защищать с оружием в руках. Вот и учила. А мне просто интересно было. — Олег было оживился, даже раскраснелся чуть-чуть, но через минуту опять впал в оцепенение. — Только получается, что зря она меня учила. Мне теперь это боком выйдет, — бесцветным, ровным голосом добавил он. — Вам, конечно, удобно все на меня свалить. Зачем вам убийцу искать, если я подвернулся? Мне и в камере говорят, что труп на меня «вешать» будут. Зачем вам «висяк»?
Быстро, однако, усваивается специальная терминология. Левин смотрел на мальчишку почти с жалостью. Длинный маленький дурак.