Но где та Изольда? Дориан её отравил, чтобы она не мешала пить и пользовать шлюх. Убил верную жену и мать своих детей! Что должно быть в голове у этого подонка? Я такого никогда не пойму.
Пройдя среди расступившихся аристократов на импровизированную дуэльную площадку, я снял с себя пояс с оружием. Вынув «Мясника», я не глядя отдал кому-то из присутствующих пояс с висящими на нём пустыми ножнами от «бастарда» и клевцом.
Перехватив свой полуторник обеими руками, я принял низкую срединную стойку (так называемый «глупец») и внимательно окинул взглядом соперника. Граф был облачен в красивый ламинарный доспех с кольчужными вставками, норманнский шлем с наносником и бармицей.
Вооружён Филип был прямым одноручным мечом и круглым деревянным щитом, по краям окантованным металлической лентой с полусферическим железным умбоном в центре.
Граф принял классическую стойку, прикрывшись щитом и выставив из-за него остриё своего меча. Филип всем видом дал понять, что будет вести бой от защиты. Что же, наверное, при сложившемся раскладе я и сам бы выбрал такую тактику.
Что касается меня, то решение на бой я принял почти не раздумывая. Быстро сократив дистанцию между нами, я одновременно перетёк в закрытую срединную стойку «плуг» и нанёс поперечный удар по ногам.
Граф успел сделать отскок, но я и не надеялся поразить его первым ударом. Быстро перейдя в высокую стойку, я продолжил наступать, не давая сопернику разорвать дистанцию.
Собрав все силы, я, на максимальной для себя в этом состоянии скорости, обрушил на вранского графа настоящий град ударов. Бил как можно чаще и как можно сильнее.
Косые, поперечные удары по телу, удары по голове сыпались на Филипа с такой скоростью, что он мог только подставлять щит. Ни о каких контратаках и речи не шло.
Думаю, не прошло и минуты, как щит графа дал трещину, а затем и вовсе развалился. Филип тер Вранск только успел сбросить с руки обломки щита, как тут же пришлось отбивать мой очередной удар.
Я обрушил на противника свой полуторник косым ударом слева — сверху, а граф вскинул свой меч, блокируя мою атаку. И он успел! Но мой удар был настолько силён, что выбил меч из рук Филипа и ударил его по правому плечу.
«Бастард» смял пластины ламинарного доспеха и, похоже, нанёс противнику серьёзную рану. По крайней мере, граф болезненно вскрикнул, а его правая рука безвольно повисла вдоль тела.
Подняв над головой меч, я приготовился к продолжению атаки, но граф не сделал попытки поднять оружие. Он гордо выпрямился и твёрдо посмотрел мне в глаза. Что же, ты — мой враг, но враг, оказавшийся достойным уважения.
— Твои Предки могут гордиться своим потомком. Иди к ним и не волнуйся за своих родичей. Моё слово крепко́ и я сделаю всё, что обещал, — я говорил громко, и моя речь рублеными фразами разносилась по притихшему залу.
Филип тер Вранск приподнял подбородок ещё выше и прикрыл глаза. С широким замахом, добавляя в удар силы доворотом тела, я нанёс мощный поперечный удар.
«Мясник» прошёл точно под подбородком старого врага моего баронства. Лишь на миг притормозив, клинок перерубил бармицу, мышцы шеи и позвоночник Филипа. Его голова с глухим стуком упала на каменные плиты пола, а через секунду рухнуло обезглавленное тело.
Глава 23
Глава 23. Волин. Смутан — леден, 559 круг Н. Э.
«Мясник» прошёл точно под подбородком старого врага моего баронства. Лишь на миг притормозив, клинок перерубил бармицу, мышцы шеи и позвоночник Филипа. Его голова с глухим стуком упала на каменные плиты пола, а через секунду рухнуло обезглавленное тело.
Отсалютовав мечом сражённому мной противнику, я нашёл взглядом сводного брата и попросил:
— Кисил, брат мой, прошу тебя, как будущего графа тер Вранск, проследить, чтобы графа похоронили со всеми почестями. Он ушёл достойно и заслужил наше уважение.
Присутствующие в тронном зале воины и аристократы одобрительно загудели. Позволив Мабону надеть на меня оружейный пояс, я резким взмахом меча очистил клинок от крови, вложил его в ножны и направился к тронному возвышению.
Надо же! Сумел меня удивить Филип перед уходом к Предкам. Ведь раньше он проявлял себя совсем по-другому. По крайней мере, когда ещё был жив его отец, а он был всего лишь виконтом.
Несдержанный, порывистый и истеричный. Куда всё делось? Наверное, после смерти отца свалившаяся на него ответственность за восточную половину королевства его изменила.
Тем временем я подошёл к тронному возвышению. Восседавший на троне Дориан по-прежнему молчал и изображал из себя окаменевшую от ужаса статую, а вот королева-мать задвинула за спину детей и шагнула мне навстречу.