Впереди - младший сержант Шишлов, за ним - Паршин, затем - Аваськин. Остальные разведчики - чуть сзади. Санька полз и думал только о том, как бы остаться в живых. Шептал, как молитву: «Боже, спаси меня, прости меня. Если я виноват перед тобой, прости меня, боже». И, забыв об осторожности, громко закашлял.
Тотчас хлопнуло, и взлетела ракета, осветив все вокруг. У Аваськина от страха бешено заколотилось сердце. И он, вскочив на ноги, побежал назад. С немецкой стороны застучали пулеметы. На бегу Санька выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в левую ладонь. И побежал дальше, спотыкаясь.
Шишлов и Паршин, отстреливаясь, поползли назад. Когда уже отошли почти на безопасное расстояние, Шишлов Васюк внезапно упал на землю, из раны на виске пульсировала кровь. Паршин водрузил его на спину и пополз. Но он не успел отползти далеко, как вражескоя пуля ранила его насмерть. Аваськин в это время думал только о себе, и радовался, что он, только он, остался в живых.
- Младший лейтенант Аваськин ранен. Мы перевязали ему руку, - сообщили сержанту Хасиеву солдаты с передней линии.
- Тяжело?
- Нет, в ладонь. Кости не задеты, ничего страшного.
- Мы его ищем здесь. А он вон где. Он забыл, что он старший по разведке? - сердито сказал Хасиев.
Погибших товарищей перенесли в свою позицию и положили их рядом друг с другом. Разведчики собрались у их останков и, сняв пилотки, стояли молча. Бесстрашные патриоты лежали бездыханно. Их сердца перестали биться.
В это время Аваськин бежал в санроту. "Спасся, живой" - радостно думал он.
Молоденькая сестра смазала его ладонь йодом и забинтовала. Велела идти в палату.
- Вы мне дайте направление в санбат, - попросил Аваськин.
- Без врача не могу. Только завтра.
- Пожалуйста, дорогая сестра...
- Ладно, должно быть где-то с подписью врача. - сестра из ящика стола достала лист бумаги и выписала направление в санбат.
Где шагом, где бегом Аваськин добрался до санбата.
Врач внимательно осмотрел его рану. "Сомнительная рана" - подумал он про себя.
- Младший лейтенант?
- Да, доктор.
- Когда, где ранили?
- Вчера вечером, в разведке.
Услышав его слова, Лиза вздрогнула.
- Ладно, пока отдыхайте. Лиза, отведите младшего лейтенанта в шестую палату! - скомандовал врач сестре.
Лиза у Аваськина начала расспрашивать о капитане Фадееве и его товарищах, но тот от ответа уклонился.
«Еле спасся. Спасибо тебе, боже. Скорее бы попасть в тыловой госпиталь. Помоги мне, всевышний». - шептал он все время.
Рота простилась с погибшими друзьями и похоронила их в братской могиле. Прощаясь с ними, Кудряшов не смог сдержать слез. Они с младшим сержантом Шишловым и Паршиным защищали границу Родины, вместе с тяжелыми боями отступали под Ленинград. С ними Микулай делил пополам радости и беды, тяготы войны. Они всегда были вместе.
Через неделю Аваськин предстал перед военным трибуналом. Суд, учитывая его молодость и искреннее раскаяние, разжаловал в солдаты и для искупления вины отправил в штрафную роту.
***
Даже в огне войны человек думает о жизни, а не о смерти. Как бы ни была тяжела солдатская доля, каждый день, шагая рядом со смертью, он все равно мечтает о будущем.
Шишлов тоже мечтал вернуться в свой дом живым и здоровым. «Очень ждет меня Улюна, да и сын тоже. Вот она прислала рисунок ладошек сына. «Здорово, отец», - будто говорит эта ручка сына» - радовался Васюк, показывая письмо Улюны.
Только еще вчера был Шишлов, а сегодня его нет. Кто знает, может, у Микулая тоже дни сочтены. Эх, Аваськин, Аваськин. Каким же ты подлым человеком оказался. Какого черта занесло его в роту, его трусость погубила все дело. Командира роты - капитана Фадееева, Микулай ведь с самого начала предупреждал о нем, но тот Аваськина решил проверить в деле. И вот сегодня ему придется держать ответ перед партийной организацией. Не погладят по голове, не спишут на войну гибель двух храбрых разведчиков. Ведь это два сердца, две жизни.
Старшина Кудряшов не раз оказывался рядом со смертью. Или смерть рядом с ним? Он полз вперед, а пуля прошила навылет его ранец, не задев его. Было и так: пуля, просвистев перед носом, разнесла диск автомата.
И правда, иногда Микулай и сам удивлялся. Внутреннее чутье его часто предупреждало: "Прижми голову. Ложись под тем кустом. Пригнись. Отползай отсюда". И его обходили пули и осколки.
Было еще такое с ним. Вырыв себе ячейку, он приступил к наблюдению. В это время внутренний голос дал команду: "Уходи отсюда быстрее! Берегись!". Он отполз и окопался в другом месте. И вовремя. Мокрое место осталось бы от него от взорвавшейся мины.
Какими словами теперь успокоить Улюну? Как будет расти сын без отца?
Такими словами раня свое сердце, Микулай пошел на партийное собрание. Перед этим ночью он не сомкнул глаз, боль сжигала его сердце.
- Эх, Аваськин, Аваськин! - который раз в сердцах произносил Микулай. - Что бы сказала твоя мать, если бы встала из могилы?
...Жена Аваськина Ивана - Плаки - рожала одних девочек. Дочь за дочкой...А Иван каждый раз ждал сына. И ругал он жену, и руку поднимал. "Кому оставлю свое богатство, будущим зятьям, что ли? Мне сын, сын нужен! - говорил он. Даже к гадалкам ходил. Плаки в церкви ставила свечи Божьей Матери, молилась, просила сына.
Наконец, ее мольбы были услышаны. Однажды в доме Аваськина Ивана зашелся плачем родившийся сын. Повитухе, принявшей у его жены роды, Иван на радостях подарил рабочую лошадь.
Зря Иван не был рад дочерям. Через некоторое время после рождения сына его дочери одна за другой умерли. Только сын остался, самый любимый. Отец с матерью баловали его, гордились. «Вырастишь, будешь уважаемым человеком» - говорили они. А Санька со своими сверстниками вел себя надменно, ни во что их не ставил.
С такими мыслями Кудряшов дошел до командного пункта. Сидя под развесистой елью, курили Фадеев и Хасиев. Микулай подошел к ним. Под елью прохладно, пахнет смолой.
- Как же так получилось, старшина? Мне казалось, что Аваськин порядочный человек, - вымолвил капитан
- Уже ничего не воротить, товарищ капитан.
- Коммунисты, заходите в дом, собрание начинаем, - крикнул кто-то.
Войдя с улицы, с яркого света, в полутемной комнате Кудряшов не сразу разглядел собравшихся. Потом увидел начальника политчасти подполковника Тимошенко, майора Курицына, начальника отдельной части дивизии майора Кузнецова и еще двух незнакомых лейтенантов. Всего собралось около двадцати членов партии. В повестке дня один вопрос: случившееся ЧП в разведроте.
Вину в провале разведки и потере двух бойцов полностью возложили на капитана Фадеева. О самом Аваськине почти не говорили. Хотя собравшиеся и говорили о Фадееве только хорошее, не умаляляя его смелость, храбрость, уважение подчиненных, но и не оправдывая его за случившееся, вынесли выговор.
- Правильно высказали товарищи, в дальнейшем буду бдительнее, - сказал, тяжело вздохнув капитан Фадеев, по пути в разведроту. - Близок локоть да не укусишь.
- Что уж теперь, товарищ капитан, что случилось, то случилось. Ветер не всегда дует в ту сторону, в какую мы хотим.
- Так, товарищ старшина, все так. Это в дальнейшем для меня будет хорошей наукой.
***
Прибывший из разведчасти дивизии посыльный передал, что капитан Фадеев и Кудряшов должны прибыть к майору Курицыну.
Фадеев и Кудряшов, войдя в здание разведчасти, доложили о своем прибытии. Они застали майора Курицына и подполковника Кашкадамова сидящими за картой. Совещание началось. Курицын расспросил Кудряшова о результатах наблюдения под Синявино.
- Здесь враг от нас находится в двух километрах. Место болотистое. Конечно, немцы нас отсюда не ждут. Хотя по болотам и трудно, но в разведку придется выступить именно этой дорогой. Завтра, товарищ капитан, еще раз понаблюдайте за этим местом и готовьтесь к «охоте». Требует штаб. О выполнении задания доложите мне сразу, - в завершение сказал подполковник Кашкадамов.