- Прикажите, монсеньор! - закричали всадники, указывая на Пьера мечами, махая ими у него над головой.
- Связать! - коротко бросил граф.
Слуги схватили Пьера.
- Отвезти в замок! - добавил де Ла Марш. - А завтра мы будем судить его. Пусть все знают, что в нашем графстве ни один человек не принимает смерть незаслуженно и без покаяния. - Покосился на управляющего: - Бедняга Оливье - исключение. Вперед!
Связанного, Пьера бросили поперек лошади рядом с мертвым Оливье и рысью направились к замку.
*****
Граф де Ла Марш ужинал всегда в шесть часов вечера. Так было и в этот раз, за неделю до смерти Оливье. Приближенные графа и его друзья были тут же.
Широкий стол, стоящий прямо посреди зала, был сервирован шпигованными зайцами, жареными утками с рисом и яблоками, копчеными осетрами и заставлен вазами, из которых сыпались через край фрукты. Из-за стола не выпускали никого, пока в бутылках оставалось вино. Так повторялось изо дня в день, и никто не помнил, было ли иначе. Как за ужином, так и за обедом не находилось человека, который не наедался бы до отвала, не исключая и духовных лиц, частенько нарушавших предписания церкви и вытиравших засаленные руки о полы рясы в постный день.
В этот день после ужина, когда все - и гости, и обитатели замка - разбрелись кто куда, граф позвал к себе Гутрэ, своего поверенного во всех делах, вдохновителя, а порою и исполнителя многих дерзновенных замыслов, собутыльника, собеседника, сводника, канцлера и казначея. Гутрэ был хитер, умен и смел, и граф почти всегда делал так, как хотел его канцлер, вернее, как тот ему подсказывал. И всегда получалось, что он оказывался прав. Все знали, что у Гутрэ не было ни жены, ни детей; всем было известно, что он - правая рука графа де Ла Марша, его помощник в любой области, будь то политика, междоусобные войны, прием гостей, любовные интриги, распределение финансов или взгляды на будущее. И даже о нем самом знали предостаточно - откуда родом, сколько лет, сколько пьет, ест, спит... но никто не знал, сколько денег было у Гутрэ. Пожалуй, не знал этого и он сам, ибо никогда не считал их. Для этого ему бы понадобился собственный финансист, занимающийся подсчетом золота только в его сундуках, а канцлер не любил, когда совали нос в его дела. Если ему задавали коварный вопрос о размерах его состояния и его будущем, он загадочно усмехался и отмалчивался. Но от сеньора у него не было секретов. И когда граф после сытного ужина спросил его, дружески положив руку ему на плечо:
- Послушай, Гутрэ, друг мой, говорят, ты богат, как Крез. Откуда у тебя деньги? Нет, откуда у тебя столько денег?
Гутрэ, скромно улыбнувшись, ответил:
- Они заработаны мною у вас на службе, монсеньор.
- А поскольку я щедр, то ты, мошенник, имел наглость сколотить себе на этом состояние равное моему собственному, и даже больше...
Он с заговорщицким видом наклонился к самому уху канцлера, прижимая палец к губам.
- Монсеньор... - покачал головой Гутрэ, удерживая тело его светлости на своем плече, чтобы тот не упал.
- ... чем у самого короля! - шепотом закончил граф, и они долго смеялись этой шутке.
Будучи сильно навеселе, граф, опираясь на плечо верного друга, направился к себе, но на пороге спальни неожиданно остановился и, заглянув спутнику в глаза, хитро подмигнул.
- И все-таки, Гутрэ, что ты собираешься делать со своим богатством? Ну, ответь мне, ведь мы друзья, какие же у тебя могут быть от меня секреты?
- Никаких секретов, монсеньор, никаких, - ответил верный слуга. - Свой скромный капитал я предоставлю в ваше распоряжение, едва случится в том нужда, я имею в виду войну. Вы ведь знаете, война - междоусобная или политическая - всегда требует денег, которых вам может не хватить.
- Не хватит, друг мой, не хватит, - согласился де Ла Марш.
- И вот тогда, господин граф...
- Тогда, Гутрэ?..
- Я и помогу вам.
Граф сердечно обнял своего министра (так он сам его называл).
- Ты настоящий друг, Гутрэ, такого нет даже у короля! Пусть он мне завидует, ему никогда не иметь такого же... Верно?
Канцлер кивнул в ответ.
У дверей граф схватил за грудь стражника с алебардой и дыхнул ему в лицо:
- А ты ничего не слышал, понял, Цербер?
Бедняга от страха не мог выговорить ни слова, и граф, рассмеявшись, отпустил его.
- Спокойной ночи, мой министр. Спокойной ночи, друг мой.
- Приятных вам сновидений, монсеньор.
И вряд ли нашелся бы в замке человек, который не был бы уверен, что Гутрэ не лгал, обещая столь весомую поддержку своему благодетелю в случае войны. Лучшего применения для своих денег он найти не смог бы, потому что не было для него человека ближе графа де Ла Марша, которому он верно служил. Так чтó ему были те миллионы, которые хранились у него в сундуках, раз они могут принести пользу тому, кто заменил ему в этой жизни всех, кроме Господа Бога. Ему он молился о ниспослании здоровья и долгих лет жизни своему господину.