1
Когда, как краткий блеск непрочной славы,
Во Франции последний сон увял,
От темных снов, исполненных отравы,
Я встал и поднялся к вершине скал,
На мыс, что над пещерами вздымался,
Вокруг которых пел седой прибой;
Рассвет вкруг каждой тучки занимался,
Горел в волнах, в пустыне голубой, —
Но вдруг Земля шатнулась в основанье,
Как бы в своем предсмертном содроганье.
2
Внезапно прошумел ворчащий гром,
В раскате он прошел над глубиною,
С поспешностью, вверху, внизу, кругом,
Туманы разрастались пеленою,
Они ползли и, сумрачно сплетясь,
Укрыли солнце молодое, —
Не слышалось ни звука; свет погас;
Застыло все в чудовищном покое,
Леса и воды; и густая мгла
Темней, чем ночь, страшней, чем ночь, была.
3
Чу, это ветер мчится над Землею
И океан метет. Вот глубь Небес
Разъята вспышкой молний; дальней мглою
Ниспослан дождь из облачных завес, и
Ветер хлещет зыбь, она блистает;
И все — бурун, и молния, и град —
В водоворот единый нарастает.
Миг тишины. Из тьмы пещер глядят
Морские птицы: что за тишь настала,
И что это на Небе возблистало?
4
Там, где вверху была разъята мгла
Дыханием неудержимой бури,
Меж белых облачков, нежна, светла,
Предстала глубь ликующей лазури,
Под тем просветом просиял туман,
Все замерло, как бы под властью чуда,
И призрачно-зеленый Океан
В себе качал оттенки изумруда;
Лишь там вверху несчетность облаков
Неслась быстрей оборванных листков.
5
Росла война меж ярой силой бури
И грудой туч; но вместе с тем росла
Блистательность проглянувшей лазури;
Громада облаков, тесна, бела,
Недвижной оставалась в отдаленье;
Меж тем воздушно-бледный1 серп луны
Всходил в неспешном царственном движенье,
Светясь с непостижимой вышины;
Над ним туманы таяли, как тает
Под солнцем снег и в таянье блистает.
6
Я не глядеть не мог; в луне, во всем
Какое-то очарованье было,
Я грезил и не знаю сам о чем,
Чего-то ждал; вдруг взор мой поразило,
Что в небе синем, в белизне луны,
Возникла тень, пятно, как бы виденье,
Оно росло в провалах вышины,
Неслось ко мне из бездны отдаленья;
Так в море, парусами шевеля,
Под солнцем мчится призрак корабля.
7
Да, как ладья, в расселине скалистой.
Несется по теченью, и река,
Набравшись новых сил в теснине мглистой,
Качает легкий облик челнока,
И весла мчат его над пеной белой, —
Так на ветрах, в лазури, предо мной
Крылатый Призрак мчался, онемелый,
Как будто опьяненный вышиной,
И гнал его порыв грозы могучий,
И молнии за ним рвались из тучи.
8
Как бешено, как быстро, как легко
Чудовищное мчалося виденье!
Я в воздухе увидел, высоко,
Орла и с ним Змею, одно сплетенье —
Они боролись, и пред той скалой,
Где я стоял, Орел, раскинув крылья,
Замедлил, с многоцветною Змеей,
Как бы изнемогая от усилья.
И так повис, как будто бы без сил,
И воздух диким криком огласил.
9
Стрелою луч, из дальних туч излитый,
Коснулся крыл, сияние струя,
Змея и Птица вместе были свиты,
Сверкнула, как кольчуга, чешуя:
Горя, как драгоценные каменья,
Сквозь перья золотые там и здесь
Просвечивали искристые звенья.
И вздутый узел был блестящим весь,
И, шею отклонив и вынув жало,
Змея свой взор в орлиный взор вперяла.
10
Кругом, кругом, срываясь и кружась,
Орел летал с неудержимым криком,
Порой высоко в Небо уносясь,
Почти скрываясь там, в порыве диком,
Порою, как бы выбившись из сил,
Он падал с громким воплем над волнами,
Змею до самой влаги доносил,
Ее терзая клювом и когтями;
Змея к Орлу не уставала льнуть,
Ища — его смертельно ранить в грудь.
11
Какая жизнь, какая сила в смене
Удачи этих сказочных врагов!
От схватки пар, подобный легкой пене,
Повис вкруг них в дыхании ветров;
Летали перья, в воздухе, далеко,
Блестела под когтями чешуя.
Орлиное светло горело око,
Во мгле мерцая, искрилась Змея;
И, где они летели над волною,
Виднелась кровь над пенной глубиною.
12
Каким борьба закончится концом?
Свершится бой, и каждый ровно бьется;
Порой бриллиантовым кольцом
Змея вкруг вражьей шеи обовьется,
Тогда Орел, сдержавши свой полет,
С своим врагом почти уже не споря,
С высот до пенной зыби упадет
И чуть не мочит крыл во влаге моря.
И у Змеи, в приливе торжества.
Вздут гребень и подъята голова.
13
Порою удушающие звенья
Змея разъять готова, чтоб хлестать
Всей силой искривленного движенья
Морскую, ветром схваченную гладь;
Чтобы порвать тяжелые оковы,
Всей шеей мускулистой, взмахом крыл,
Орел, изнеможенный и суровый.
Не раз напряг остаток гордых сил,
И, мнилось, вольный, он среди тумана
Взлетит, как дым из жаркого вулкана.
14
Так длился переменчивый тот бой,
На хитрость — хитрость, и на силу — сила;
Но та борьба конец имела свой:
Лампада дня почти уж погасила
Свой яркий свет, — как мощная Змея
Повисла высоко, изнемогая,
Потом упала, еле жизнь тая,
И влага приняла ее морская.
Орел вскричал, крылами шелестя,
И ветер прочь отнес его, свистя.
15
И вместе с тем свирепость дикой бури
Окончилась, заискрился простор
Земли, и Океана, и Лазури,
И только с удивленьем видел взор,
Как, точно горы, трепетали волны.
Над солнцем, снизошедшим с вышины;
Их гул врывался в тишь и мир безмолвный,
С высот спустясь, дошел я до волны, —
Был ясен вечер, воды моря пели
И спали, как ребенок в колыбели.
16
Там, на прибрежье, Женщина была,
Она внизу сидела, под скалами,
Прекрасная, как утренняя мгла
И как цветок, расцветший над снегами;
Прижавши руки нежные к груди,
Она глядела пристально на волны;
С волос завязка спала: впереди
Простор Небес раскинулся безмолвный;
А где волна ложилась на песок,
Дрожал красивый маленький челнок.
17
Казалось, это нежное Виденье
Следило за причудливой борьбой;
Теперь в глазах виднелось утомленье.
Для них был слишком силен свет дневной,
В них слезы трепетали молчаливо,
И, на песок сверкающий смотря,
Где в кружеве шуршащего прилива
Светилася вечерняя заря.
Она стонала, бледная от горя,
И с каждым стоном взор бросала в море.
18
Когда ж Змея упала с высоты,
У ней, бледнея, губы задрожали,
И дрогнули в ее лице черты,
Но, не издав ни возгласа печали,
Она привстала с места в тот же миг,
В ветрах ее одежды развевались,
И бросила она свой звонкий крик,
На голос тот пещеры отозвались,
И серебро тех звуков разлилось,
Как пряди теневых ее волос.
19
Напевность этой речи, полной странных
Нездешних чар, я слушал вновь и вновь.
В созвучиях, и нежных, и нежданных,
Я чувствовал — лишь я один — любовь.
Но для Змеи те сладостные звуки
Понятной были речью и родной;
Она уже не билась в дикой муке,
Средь пены, над з