166 Господи, уложи камнем, подними калачиком. Или два счастья
Кто видит сны, тот не понаслышке знает, о чем я сейчас коротко расскажу для тех, кто страдает материальным зудом, оттого тяжко, по минутам спит.
Так вот, как правило, человек благополучно сновидит "от начала до конца", если сон зауряден и сер, словно заколдованное осеннее ненастье.
Когда же человеческий сон вынуждает невероятный кошмар, то почиющий вдруг приходит в себя, утирая свой настрадавшийся лоб и призывая сердце своё обратиться к благополучному покою. Такие кошмары, известно, частая вещь, происходящая с человеком. Но далее пойдет речь о противоположном, о куда более редкой сонной истории - речь пойдет о пророческом сне, если хотите, о Видении. Здесь возвышенный порыв таков, что... приходиться также вернуться к Жизни.
Почему же последний род сновидений куда более редок в сравнении с кошмарными, а уж тем более с заурядными сновидениями? Потому как личность, пребывающую сегодня на номинированном одре, одухотворенное Сновидение расстроит исключительно, приди он в себя. Отсюда ясно, что сновидения не приходят как попало, как бы случайно и т.д. Если бы обозначенная норма видела то тут то там такие Сновидения, то она бы тотчас по пробуждении осознала, что проснулась ни куда-нибудь, а - в кошмар, деланный своими же руками! Такое опережающее Видение превратит его жизнь уже в сущий кошмар, - это стало бы для него незаслуженным, сумасшедшим наказанием.
Поэтому, друзья, кошмарно много сегодня говорится многими о счастье. Но вот же! Быть первым проснувшимся от Сновидения - это есть первое и поистине великое счастье!
Доброй вам ночи, кладоискатели.
167 Толстовские метаморфозы
На протяжении тысячелетних времен человек искренне молился на государство, несмотря на всевозможные увечья, причиняемые самим объектом моления молящемуся (не забывая уже о почти миллиардах, разбивших свой лоб исключительно по доброй воле во имя "галунчиков").
Но вот настаёт время, когда эти поседевшие, огнедышащие государственные чудища сидят умудренной кучкой, покуривая во всех смыслах "пластмассовую", собранную наспех трубку "мира и объединения", и воздыхают в один уставший от себя голос: "Когда ж ты только разочаруешься, двадцатилетний пенсионер?"
168
Давно уже прошло то время, когда я искренне обращал своё строгое внимание на подобные новости. Но эта смелая новость умудрилась вызвать всё-таки огонь на себя, и несколько развеселить; она определенно должна была бы стать двадцать девятой новостью, родись она на информационный свет годами раньше.
Новость: в благополучной Франции, как известно, в недавнее время прошли региональные выборы. В первом туре на фоне тревожной обстановки победила, о горе! национальная партия некой "политессы". Но многие разноперые политологи отметили невысокую явку к урнам, и потому предположили несколько иные исходы тура второго. Действительно, второй тур обозначился более высокой явкой - и проигрышем национальной партии. Новостные ленты друзей политологов в общем выдали шедевр: "Как и предполагали политологи, французы-таки явились на выборы и... не позволили-таки победить националистам".
Кажется, добрая Европа (не говоря уже о восточном её партнере) настолько испугалась фашизма, что принялась, как те взбунтовавшиеся русские мужики при виде кричащего на них жандарма, сечь саму себя, что, конечно, для неё обернулось несколько иным фашизмом.
169
Подслушивали ли вы "три разговора", принадлежащие перу первого русского философа? Замечательно! К тому же вы должны были бы и слышать предостережения первого русского проповедника. Тогда, конечно, не может быть забыто и знаменитое Откровение одного истинного пророка!
Первые двое, сверив свои горизонты, уделили много полос под разоблачение и утверждение государственных чудовищ (были подсчитаны штыки и пули, и количества всякого рода вытекающих отсюда польз и несчастий). Истинный же пророк был, как водится, в духе, и потому знал кое-что ещё, касающееся как бы новых истин; подобно Заратустре, он рассовывал "трупы" по своим дуплам, прежде чем ему открывались новые истины.
Не веет уже чем-то могильным и кровавым от пророческого "третьего горя". Даже и завтра не выроет это горе ни одной "братской могилы". И вы, художники, не нужно нам больше рисовать этих "окопных" мерзостей, чтобы передать потомкам ваши свидетельства, ибо и сами ещё не свидетели вы, потерпевшие! Как бы вам ещё стать свидетелями! Разве у вас нет ушей, художники? Разве молчаливы трупы, растекшиеся по баснословным, затхлым, городским пристанищам? И, попробуй, заткни их в дупло во избежание слюнявых стервятников! О, нет! они ещё... выбирают себе стервятников! Поистине, это самый печальный "выбор" со времен творения...
Не сказка ли это? Потомки первого русского философа и первого русского проповедника воочию могли бы и удостовериться в этом "шестьсот шестьдесят шестом" (но первом во Вселенной) злодее, и смело бы предрекать на кухнях третью мировую войну, развязанную когда-нибудь им же... Но сами-то давно уже живут, несмотря ни на какого дьявола, (ему тут нечего и делать) в первой (и единственной) человеческой, на которой и замкнётся информационный круг, когда трупы перестанут наконец жаждать своей "пищи для размышлений".