После этого я был готов отправиться с Кики и Авси в Нью-Йорк. На местном самолете мы прибыли в Паго-Паго, а там несколько часов подождали реактивный лайнер из Сиднея, который должен был доставить нас через Гавайи в Лос-Анджелес.
Приземлившись в Паго-Паго и позаботившись о Кики и Авси, я отправился к дому правительства. Вот здесь, на этой лужайке, лежали мои «Семь сестричек». Но лужайка была пуста. Плот исчез бесследно. Волнам не удалось поглотить храбреца, с американским флагом на борту он за сто пятьдесят дней бесстрашно прошел сквозь бури и штили семь тысяч миль. А если ему суждено было погибнуть, то лучше бы уж его постигла смерть в открытом море…
Глава тринадцатая
И вот я возвратился в Нью-Йорк, к телефону и метрополитену, радио и телевидению, репортерам, фотокорреспондентам и издателям, к грохоту и сумятице самого большого и самого нервного города мира, а главное, я возвратился к Тэдди. Мы гуляли и разговаривали, засиживаясь иногда до раннего утра. Казалось, что мы вовсе не расставались, что она вместе со мной переплывала на плоту Тихий океан или, наоборот, я был с ней в Нью-Йорке. Тэдди все время знала, что происходит со мной, равно как и я знал, что она долго болела.
Кики и Авси приспособились к перемене в их жизни. Они разгуливали по нашему номеру в гостинице, как если бы никогда и не видели плота, прыгали на мебель, как прыгали на крышу каюты, возились на ковре, пока снизу не прибегали жильцы, уверенные, что над ними бесчинствует целая банда сорванцов. Зато с каким презрением они отворачивались от пищи, даже если это были заморские деликатесы, вроде омара или креветок! Тэдди это обстоятельство крайне беспокоило: чем кормить кошек, чтобы они оставались здоровыми и веселыми?
— Им хочется летучей рыбы, — сказал я как-то моей жене, когда она стояла на коленях рядом с Кики, умоляя ее хотя бы взглянуть на купленные для нее креветки.
— Бедняжки, что им пришлось пережить! — вздохнула Тэдди. — Понять не могу, как они выжили. Особенно Авси, он ведь был не больше моей ладони. Вот уж не думала, что он вернется целым и невредимым. Между тем они великолепно выглядят, не правда ли?
В один прекрасный день я снова очутился на столе, где меня осматривали перед началом путешествия.
— Кашляните, — сказал тот же врач.
Я кашлял, а он прощупывал мои внутренности.
— Ну как? — поинтересовался я после осмотра.
— Нужна операция.
Я показал ему заключение доктора Гудмена из Апиа.
— Полностью с ним согласен.
— Он предупредил меня, что может быть ущемление.
— Безусловно!
— А что такое, собственно, ущемление?
— Ущемление — как раз то, что буквально означает это слово: выступивший наружу кусочек кишки попадает между мускулами брюшины, то есть защемляется.
— А потом?
— Потом наступает гангрена, она вызывает прободение, и тогда вам несдобровать. Как у вас дела в остальном?
— Готов отправиться дальше.
— Зачем?
— Чтобы довести дело до конца, Берни.
— А вам не кажется, что вы уже сделали достаточно?
— Я получил разрешение на выход в Австралию, и плот должен туда прийти.
— Хорошо, Билл, тогда как можно скорее ложитесь на операцию. Не откладывайте.
— Я подумаю, Берни.
Вечером мы с Тэдди сидели дома.
— Ко мне пристают с вопросами, почему я хочу вернуться в Апиа и продолжить путешествие, — сказал я. — Странные люди! Даже в Самоа мне не давали покоя. Многие заключали пари, что я не вернусь.
— Просто все думают, что ты слишком стар и устал, — ответила Тэдди, поднимая голову от газеты. — Сегодня я отругала репортера, который по телефону справился о твоем здоровье. «Как старик?» — спросил он. Я вышла из себя и выдала ему по десятое число.
— Надо отдать тебе должное, Тэдди, ты ни разу не спросила, почему я хочу вернуться. Ты спрашивала о чем угодно, только не об этом.
— Я знаю, ты не успокоишься, пока не закончишь путешествие, — сказала Тэдди спокойно.
Я погладил Кики, которая растянулась рядом со мной на диване.
— Ты, Кики, на плот не вернешься, ты останешься здесь, с Тэдди. Австралия не принимает кошечек.
Словно поняв, о чем шла речь, Кики поднялась, выгнула спину, не открывая глаз, и снова улеглась.
— На этот раз я буду совсем один, — сказал я.
— Решил бы ты наконец насчет этой операции.
— Я не стану ее делать.
Тэдди подняла на меня глаза.