Разве что второй этап медицинской проверки мог преподнести сюрпризы. Но не в случае с Дмитрием. А все дело в том, что проводили тесты на проверку сосредоточенности, слуховой и зрительной памяти. А с памятью у него все обстояло отлично.
– Поразительно! – воскликнул один из докторов. – Стопроцентный результат!
Дмитрий даже подумал, что зря так выделился, но потом решил, что в данном случае кашу маслом не испортишь.
Еще Носов помимо полиграфа имел опаску при проверке у психолога. Эти мозголомы не так просты и обмануть настоящего специалиста сложно, а надо думать в КГБ служат именно такие и… какого же оказалось его изумление, когда выяснилось, что никаких психологов в КГБ нет. Более того, как выяснил Дмитрий чуть позже, в СССР вообще не готовили психологов!!!
«Как так?! Психиатры есть, а психологов нет!» – удивлялся он.
Позже выяснил, что в СССР считалось, что психология – порождение буржуазного общества.
Он от этого тезиса только за голову схватился.
«Да что бы вас! Мы не только полимеры просрали вместе с электроникой, но еще и психологию, а вместе с ней и понимание людей и как результат – упустили все общество!» – зло думал Носов.
Дмитрий после таких «удивительных» «открытий» стал лучше понимать, отчего в КГБ такой большой процент предателей. Так для них все условия для работы созданы. Невольно начнешь думать, а не специально ли это все сделано засевшими на самом верху врагами? Но Носов все же склонялся к мысли, что это просто человеческая глупость, она как известно не имеет пределов.
«Кстати о птичках… Надо бы Полякова выследить и замочить в сортире, – вспомнил Носов о самом «громком» предателе. – И кто там у нас еще на Запад в это время работал?..»
Увы, в этом вопросе Дмитрий был не силен. Ну не интересовался данной темой. Но все же в памяти всплыло еще несколько имен, некий Лялин, Гордиевский, Пеньковский, ну и конечно Виктор Суворов который Резун. И на этом все.
«А собственно все ли они служили в КГБ? – призадумался Носов. – Могли ведь являться сотрудниками ГРУ. Тогда мне их точно не достать…»
Кроме того, Дмитрий не знал кто и когда пошел на предательство, так что с доказательной базой могло быть очень плохо, от слова «никак».
Но вообще, конечно, ситуация просто выбешивала своей тупостью. Из-за каких-то глупых предрассудков КГБ и ГРУ проворонили огромное количество врагов в своих рядах, хотя большую их часть можно было выявить чисто аппаратными методами на начальном этапе. Казалось бы, такие организации по определению должны использовать в своей работе самые передовые инструменты. Но нет…
– Вот уж правда иная глупость и косность мышления страшнее предательства…
Но, как понял Дмитрий, какой-то элемент психологической проверки все же имел место быть. Наверное, в чем-то даже еще более жесткий, чем у дипломированного психиатра. Потому как проверкой занимались съевшие собаку на живом общении с людьми сотрудники.
На летних каникулах Дмитрий снова переселился к бабе Настасье и шабашил на разгрузке вагонов. В свободное время снова брал уроки у знакомой репетиторши, на этот раз изучая немецкий язык.
Так же каждый день наведывался на почту. С телефонами плохо, вот и приходилось быть на связи таким образом. Где-то в середине лета на почте осталась заявка на связь от капитана Бутурлина, продолжавшего его курировать, пока его официально не зачислят в штат курсантов школы КГБ.
– С тобой хотят поговорить, – услышал Дмитрий в трубке телефона, когда позвонил своему куратору.
– Кто?
– Узнаешь. Запиши адрес…
Носову ничего не оставалось, как прибыть куда требовалось. Пройдя по Кузнецкому Мосту, оказались в Фуркасовском переулке, и вошли в помещение бюро пропусков КГБ. Через маленькое окошко Носов подал свой паспорт сотруднику КГБ в военной форме. Тот, внимательно сверив внешность Дмитрия с фотографией в паспорте, выдал разовый пропуск для посещения главного здания КГБ – Лубянки.
Носов с капитаном пересекли Фуркасовский переулок и подошли к главному зданию КГБ, расположенному на улице Дзержинского, дом 2, к подъезду номер 5.
Они оказались перед огромной дубовой дверью метра три с половиной, а то и все четыре высотой. Пришлось изрядно поднапрячься, чтобы ее открыть. За этой дверью оказался небольшой застекленный тамбур, а дальше – еще одна дверь. За второй дверью – довольно просторное внутреннее помещение подъезда. Невысокие ступени вели к барьеру, преграждавшему вход. По обеим сторонам барьера два узких прохода, охраняемые сотрудниками КГБ в военной форме, которые проверяли пропуска. Движение входивших и выходивших оказалось довольно оживленным. Снова проверка документов.