Возрождение из боли
- Долго спишь, - припухлые, бледно-красные губы Синистры недовольно искривились. Наташа, сонная, бледная, крупно дрожащая от внезапного пробуждения, задрала голову на звук чужого женского голоса и застыла изваянием, случайно заглянув в холодные и бездушные тёмно-зелёные глаза. - Мне не стоило его слушать, - досадливо припечатала Аалроог, - ты никчёмная. Страх, липкий, подчиняющий, ледяной иглой пронзил Ростову, вынуждая её медленно и осторожно поползти назад. Синистра усмехнулась, но блёкло и без радости. - Дрянь, - ядовито прошипела шаапит. - Что же это? - припухлые губы Наташи разомкнулись. - Почему же вы злы на меня? Коли обидела я вас, то сердечно прошу простить меня. - Сердечно? - морщась от отвращения, переспросила Синистра. - Да, - кивнула Ростова. - Человек, - красивые губы Аалроог опять искривились, - ты не в состоянии обидеть меня. - Тем лучше, - сразу отозвалась Ростова, слепо и покорно повинуясь странному душевному порыву, который заставлял её без тени страха на бескровном лице говорить с этой пугающей женщиной, - но... чем же вы так недовольны? - Тобой, - хмыкнула шаапит. - Почему же? - изумление исказило лицо Наташи. - Я уже говорила, - голос Синистры снова стал ледяным. - Ты никчёмная. - Вовсе нет, - мотнула головой Ростова. - Я много умею. - Даже убивать? - с вызовом спросила Аалроог, ядовито смотря на Наташу. Ростова стушевалась, опустила голову и затихла. Что-то внутри у неё треснуло, как трескается первый лёд под весом взрослого человека, и осыпалось вниз. Убивать Наташа не умела и не хотела уметь. Причинять другим боль она не могла, не представляла себе, как это возможно сделать добровольно, сознательно, отдавая себе отчёт в каждом действии. - Вот видишь, - ласково проговорила Синистра, - поэтому ты и никчёмная. Мне нужна напарница, а не мягкотелая размазня, - она вдруг хохотнула и добавила: - ты удивила меня, так что я отправлю тебя назад. Не стану убивать, но помнить обо мне ты будешь всегда. Наташа обрадовано подняла голову, от всей души захотела поблагодарить эту женщину, но вдруг погрустнела и осеклась. Она дёрнулась, как дёргается человек, подверженный судороге, натужно поднялась, едва не упав, и выпрямилась. Жизнь там, в заново отстроенном имении в Лысых Горах с княжной Марьей, представилась ей однообразной, скучной, бессмысленной, какой только возможно быть жизни без целей, желаний и мечт. - Не хочешь уходить? - вдруг серьёзно спросила Синистра с пониманием и лукаво прищурила глаза, жёлтые вкрапления которых ярко и пугающе вспыхнули.
***
Пьер Безухов, княжна Марья Болконская, заметно поредевшее семейство Ростовых и кое-какие знакомые, знающие чуть больше положенного, тяжело переживали утрату Наташи. Первое время все думали, что Ростова убежала и скрылась, терзаемая болью потери князя Андрея, но потом стало очевидным, что она никуда не убегала. Наташа исчезла, как исчезает по утру молочный туман: бесследно, бесшумно и неожиданно. Многие, включая княжну Марью, графиню Ростову, ставшую недавно вдовой, и Пьера Безухова, до сих пор верили в возможность возвращения Наташи домой, но их вера с каждым днём слабела, как обычно слабеет неизлечимо больной человек. - Добрый день, - Пьер неуклюже снял шляпу, - возможно ли попросить вас об одном одолжении? Княжна Марья удивлённо посмотрела на графа, но промолчала. - Я хотел бы отправиться в путешествие, - старательно пряча глаза, проговорил Безухов, - но некому смотреть за моим имением. Могу я вас и князя Николая попросить об этом? - Вы рассчитываете отыскать её? - сухо осведомилась Болконская, ничуть не сбитая с толку сбивчивой речью Пьера. - Я не стал бы говорить так уверенно, княжна, - граф грустно улыбнулся и неожиданно успокоился, когда его истинные причины перестали быть тайной, - но я считаю, что должен сделать всё возможное. По возвращении, я навещу вас и князя Николая. Безухов учтиво поклонился, водрузил на большую округлую голову шляпу и быстрыми размашистыми шагами направился к двери. Княжна Марья печально смотрела на его широкую, грузную спину, невольно вспоминая красавицу Наташу и время, проведённое в её компании.