Одевшись достаточно консервативно для уикенда, я тщательно наложила косметику и не менее тщательно уложила свои золотисто-каштановые кудри. Внутри я вся будто состояла из трещин и изъянов, но ни в коем случае я не позволю им выйти на поверхность.
В течение часа я добралась до метро. Я находила утешение в том, что все происходящие за окном поезда превратилось для меня в одно размытое пятно. Громкий визг ребенка вывел меня из транса. Напротив меня молодой человек отчитывал двоих детишек ясельного возраста, пока его жена укачивала ребенка на коленях. Вокруг них царили хаос и беспорядок, но при этом в глазах жены читались абсолютные любовь и обожание. Женщина глупо улыбалась, наблюдая, как ее муж увернулся от струи яблочного сока. Я отвела глаза, нервно теребя застежку сумочки.
Наутро, после нашей ночи с Дэвидом, я еще долго плакала у стены здания, где находилась его квартира. Мне было все равно: вверх-вниз, вправо-влево, любовь или отчаяние. Но я заперла свои чувства настолько глубоко, что при каждом движении словно ощущала сковывающие меня цепи. Когда Билл вернулся из поездки, я оказала ему самый радушный прием, на который только была способна в тот момент. Но я не могла смотреть ему в глаза и не могла притворяться, что желаю его прикосновений. И если уж раньше Билл никогда не мог понять мои едва уловимые сигналы, то сейчас я сделала это для него практически невозможным.
Так или иначе, прошла неделя. Как-то, задержавшись на работе до позднего вечера, я зашла в квартиру, заполненную двадцатью родственниками и самыми близкими друзьями нашей семьи. В тот день мне исполнилось двадцать восемь, и, стиснув зубы, я принимала пожелания счастливого дня рождения от друзей и близких. Но даже Гретхен и Люси не могли проникнуть в мои мысли. Моей энергии хватало лишь на простейшие действия. Я усмехнулась, вспомнив, как подслушала разговор Гретхен и Билла на кухне к концу вечеринки.
— Как она?
— Гретхен, я не знаю, и это беспокоит меня. Она вообще не хочет разговаривать о Девине. Держит все в себе и ведет себя так, будто ничего не случилось.
— Что могу сказать, Девина была для нее второй матерью, — ответила Гретхен. — Было время, когда Лив была с ней ближе, чем со своей настоящей мамой.
— Я думаю, поэтому она так тяжело переживает ее смерть. Они с мамой до сих пор не ладят.
— Лив плохо выглядит.
— Иногда я по несколько дней не вижу, что она поела. Я бы чувствовал себя лучше, если бы она, по крайней мере, плакала, но Оливия только улыбается и смеется в какой-то странной манере.
— Она вела себя также, когда ее родители развелись. Я пыталась сказать тебе. Оливия страдает. Она не очень хорошо справляется с потерей.
— Я не знаю, что делать.
— Ты хотя бы пытался с ней поговорить? — спросила Гретхен.
Последовала пауза.
— Стоит мне зайти в комнату, как она уходит.
— Рана еще свежа. Просто дай ей время, Билл.
После ухода последнего гостя, мы с мужем поссорились. Накануне я пообещала вернуться пораньше, но, конечно же, не зная, что намечается праздник, не сделала этого и пропустила половину собственной вечеринки. Во время спора я спросила Билла, с чего он решил, что празднование дня рождения было хорошей идеей.
Каждый день я стала уходить на работу раньше и приходить домой позже. После моей последней компании, мне не составило труда разработать новые проекты для журнала. Дни превратились в недели, недели в месяцы. И не проходило ни дня, чтобы я не вспоминала о нем. О той ночи. И об ужасном предательстве, которое я совершила.
Пока двигался поезд, я старалась не давать воли воспоминаниям. В конечном итоге, разлука с Дэвидом длилась дольше, чем то время, которое я знала его. Несомненно, прошло достаточно, чтобы двигаться дальше?
Но я не могла оставить все позади. Я вела внутреннюю борьбу, как делала это всегда, стоило памяти поглотить меня. И все же, так трудно было контролировать себя в переполненном вагоне метро, когда одиночество ощущается особенно остро и уже нет сил остановить лавину воспоминаний. Я вспомнила боль в глазах Дэвида, когда он потребовал, чтобы я сказала, что не хочу иметь с ним ничего общего. Я много раз обдумывала наш последний разговор и признание Дэвида о том, что он хотел, чтобы я присутствовала в его жизни. Чтобы мы были вместе. Я вспомнила ощущения, что дарило мне его тело, и как я желала, чтобы он брал меня снова и снова.