Эцио склонился над телом Якопо Пацци, избитым и потерявшим достоинство. Все, что осталось от него – оболочка жалкого, отчаявшегося старика.
– Бедняга, – проговорил Эцио. – Я разозлился, когда увидел, что Родриго лишил меня законной добычи, но теперь… теперь…
Он замолк и потянулся, чтобы закрыть глаза Пацци, и тут понял, что они смотрят на него. Чудо, но Якопо все еще был жив. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но из горла не вырвалось ни звука. Было ясно, что он находится на краю агонии. Эцио сперва хотел оставить его медленно умирать, но глаза просили об обратном. «Проявляй милосердие, – вспомнил он, – даже когда ты сам того не желаешь». Это тоже было частью Кредо.
– Да упокоит Бог твою душу, – сказал Эцио, целуя Якопо в лоб, и вонзил кинжал глубоко в сердце своего старого врага.
ГЛАВА 11
Когда Эцио вернулся во Флоренцию и принес новость о смерти последнего Пацци герцогу Лоренцо, тот обрадовался, но был огорчен тем, что за безопасность Флоренции и Медичи пришлось заплатить слишком кровавую цену. Лоренцо предпочитал находить дипломатические решения улаживания разногласий, но это стремление делало его исключением среди знати – правителей других городов-государств Италии.
Он наградил Эцио церемониальным плащом с капюшоном, который давал тому полную свободу во Флоренции.
– Это слишком щедрый подарок, Ваша Светлость, – сказал ему Эцио. – И я боюсь, что у меня почти не будет возможности воспользоваться привилегиями, дарованными мне.
Лоренцо был весьма удивлен.
– Что? Ты планируешь скоро уехать? Я надеялся, что ты останешься, вернешься в семейный дворец и займешь место в городской администрации, работая вместе со мной.
Эцио поклонился и ответил: «Извините, что говорю это, но я считаю, что с падением Пацци наши проблемы вовсе не закончились. Они были всего лишь одной из голов громадной гидры. Сейчас я намереваюсь отправиться в Венецию».
– В Венецию?
– Да. Человек, который вместе с Родриго Борджиа встречался с Франческо, – член семьи Барбариго.
– Это одна из влиятельнейших семей в Серениссиме. Ты утверждаешь, что он опасен?
– Он союзник Родриго.
Лоренцо на мгновение задумался, а потом развел руками.
– С величайшим сожалением я отпускаю тебя, Эцио. Но я знаю, что не вправе вставать между тобой и твоим долгом, и, в свою очередь, это означает, что я не могу приказывать тебе. Кроме того, я чувствую, что в конечном итоге твоя работа пойдет на пользу нашему городу, даже если я не проживу достаточно долго, чтобы увидеть это.
– Не говорите так, Ваша Светлость.
– Надеюсь, – улыбнулся Лоренцо, – что я ошибаюсь. Но жить в нынешнее время в этой стране – все равно, что жить на краю Везувия, – опасно и очень ненадежно!
Прежде чем уехать, Эцио заскочил к Аннетте, чтобы передать новости и подарки. Ему все еще было слишком тяжело смотреть на свой бывший дом, и он не стал входить внутрь. Кроме того, он старательно избегал особняка Кальфуччи, но навестил Паолу, которая была вежлива, но задумчива, словно мысли ее были в другом месте. Последним местом, куда он планировал зайти, была студия его друга Леонардо, но когда он пришел туда, то обнаружил там лишь Аньоло и Инноченто, а сама мастерская выглядела давно закрытой. И там не было ни малейшего признака присутствия Леонардо.
Когда он вошел, Аньоло улыбнулся и радостно поприветствовал его.
– Здравствуй, Эцио! Давно не виделись!
– Да, очень.
Эцио вопросительно посмотрел на него.
– Хочешь узнать, где Леонардо?
– Он уехал?
– Да, но не навсегда. Он взял с собой часть работ, но не смог захватить все, так что мы с Инноченто приглядываем за домом, пока он не вернется.
– Куда он уехал?
– Это было забавно. Маэстро вел переговоры в Милане со Сфорца, когда Конте де Пезаро пригласил его провести какое-то время в Венеции. Леонардо как раз заканчивал серию из пяти семейных портретов. – Аньоло понимающе улыбнулся. – Кажется, Совет Венеции заинтересовали его механизмы, так что они предоставили ему мастерскую и слуг, очень много слуг. Так что, дорогой Эцио, если он тебе нужен, туда-то тебе и надо.