Переведя взгляд от них, я смотрю в тёмный угол бара. Хейден сидит в задней кабинке, явно пытаясь добраться до юбки симпатичной рыжеволосой девушки. Они говорят шёпотом, чтобы не привлекать к себе внимания. В его глазах тот самый затуманенный взгляд, который я слишком хорошо знаю, когда он прижимает губы к её уху. Я не слышу, как она тихо ахает, но вижу это, когда замечаю, как его язык скользит по её шее.
Я ерзаю на своем стуле, когда его рука исчезает под столом, нащупывая тепло, которое его пальцы вскоре найдут. Мой член подаёт признаки жизни, когда она откидывает голову назад. Судя по тому, как похотливо его глаза наполняются туманом, он точно нашёл свою цель под её юбкой.
Никто из нас никогда не стеснялся своих сексуальных побед. Это в порядке вещей — зайти в бар и увидеть, как один из братьев трахается с кем-то прямо здесь. От минетов под столом до траха пальцами в темном углу. Пока всё происходит по взаимному согласию, у нас зелёный свет, чтобы дать волю своим желаниям.
Отрываю взгляд от влюблённой парочки и замечаю Таннера чуть дальше по бару. Он сидит рядом с симпатичным молодым человеком. Они оба повернуты друг к другу, их ноги переплетаются. Их язык тела ясно говорит о том, что эта история закончится за закрытыми дверями.
Очаровательная улыбка Таннера выглядит искренней, когда он оценивает другого мужчину, как голодный лев. Таннер действительно не делает различий, когда дело касается его любовников. Ему одинаково нравятся все тела, будь то с членом или с вагиной. Многие осудили бы такого человека за его особые вкусы, но не мы.Нам похуй, в кого ты засовываешь свой член, пока это происходит по обоюдному согласию.
Отвожу взгляд от двух мужчин, которые всё больше сближаются друг с другом, и снова встречаюсь взглядом с серыми глазами Купа.
— Серьёзно? — спрашиваю я, указывая на комнату вокруг нас. Вокруг нас несколько других посетителей пьют и разговаривают. — Потому что, похоже, половина наших братьев озабочена игрой, в то время как другая половина пытается намочить свои члены. — Я фыркаю и поворачиваюсь к нему лицом. Подвигаю пустой стакан к нему и постукиваю по краю. — Так что можешь перестать беспокоиться обо мне и налить мне ещё выпить? — спрашиваю с некоторой резкостью в голосе.
Глаза Купа вспыхивают, когда он смотрит на меня, затем на стакан и снова на меня. Ему не нравится, когда я держу всё в себе. В основном потому, что он знает: когда я наконец сорвусь, это заденет всех здесь. Но меня это не волнует.
Я снова подвигаю стакан к нему и продолжаю смотреть прямо в его глаза. Он никогда не поймёт, что меня действительно беспокоит. Зачем ему это? Его не заставляли наблюдать, как все остальные в его семье устраивают свою жизнь и находят своё счастье. Он не должен быть частью семьи, полной хороших людей, которые получают всё, что положено хорошим людям. Человека, который любит его больше всего на свете. Семью, которая восхищается и обожает его. Его не окружает любовь, когда он с ними, только для того чтобы потом вернуться в свою реальность и снова столкнуться с действительностью.
Он не вынужден каждый гребаный день смотреть в зеркало и задаваться вопросом, почему единственная женщина, которую он когда-либо любил, не хочет иметь с ним ничего общего.
Как будто весь бар чувствует смену настроения, в комнате повисла тишина. Бильярдные кии замолкают, и даже уже тихие разговоры прекращаются, когда мы с Купом встречаемся взглядом. Я чувствую, как всегда тлеющие угли в моей душе медленно разгораются, пока в моей груди не вспыхивает пламя. Все чувства самосохранения покидают меня, когда я смотрю на угрожающее существо, которого считаю своим братом. Он, должно быть, ощущает момент, когда я решаю бросить осторожность на ветер, потому что выпрямляется во весь свой угрожающий рост.
Мы все знаем, что будет дальше.
Но когда я начинаю вставать, громкий удар отвлекает моё внимание от надвигающейся драки в сторону входа в бар. Я слышу, как Оуэн ругается где-то позади меня, бросает кий и бросается к источнику шума. Когда из открытой двери появляется Эйс, я расслабляюсь, пока не вижу, что он несёт что-то. Нет, не что-то, а кого-то.
Я поднимаюсь со своего места, когда Эйс входит в комнату, неся на плече женщину, как мешок с картошкой. Он переводит взгляд на меня, и его брови на мгновение хмурятся. Если бы я не смотрел прямо на него, я бы вообще это не заметил.
— Все вон, —командует Куп, словно сержант по строевой подготовке. Как только его голос разносится по бару, я вижу, как люди начинают поспешно двигаться. Сегодня здесь было не так много народу, но они тут же устремляются к выходу, хватая сумки и бросая деньги на столы на ходу.
Это неписаное правило в байкерских барах: когда бармен говорит всем убираться, ты, блядь, ты не медлишь.
— Что, чёрт возьми, случилось? — спрашивает Оуэн, подходя к Эйсу, пытаясь рассмотреть девушку у него на руках. Эйс ничего не говорит, проходя мимо меня к бильярдным столам.
Когда я вижу вспышку фиолетового, моё сердце пропускает несколько ударов, прежде чем ноги начинают двигаться сами собой. Тейтум? Как будто мои мрачные мысли этой ночи вызвали её сюда, я наконец узнаю женщину, которую он несёт.
Мой разум как будто не управляет моими действиями, когда я начинаю двигаться к бильярдным столам. Остальные собираются вокруг, когда Эйс осторожно кладёт бессознательную Тейтум на стол. Она без сознания и, судя по ее виду, это произошло давно. Я даже не хочу знать, как Эйс доставил её сюда на своём байке.
Я почти тупо смотрю, как Оуэн кладёт руку ей на поясницу и поддерживает голову. Её голова безжизненно падает назад, когда её укладывают на стол, и я задерживаю дыхание.
Чувствую, как руки начинают дрожать, а зрение затуманивается. Виски, который я выпил, вот-вот выйдет наружу, так как тошнота захлёстывает меня. Грудь тяжело вздымается, но это не помогает мне отдышаться. Ноздри раздуваются, когда я поднимаю руки к волосам и откидываю их назад. Она не... Она не может быть... Я не могу жить в мире, где её нет.