Одним быстрым движением он стаскивает мои джинсы вниз по бёдрам, таща за собой и трусики. Он бросает изношенные джинсы в сторону, как будто они его обожгут, если он подержит их слишком долго. Дрожь зарождается в основании моего позвоночника и поднимается вверх по телу, когда я остаюсь полностью обнажённой перед ним впервые за три года.
— Ты гребаная богиня, малышка, — стонет он, когда его обжигающий взгляд пожирает каждый дюйм моего тела. Он стоит между моими ногами, глядя на меня, как на девственницу, готовую к жертвоприношению. Его волосы растрёпаны, глаза дикие. Его грудь поднимается и опускается так же быстро, как и моя. В этот момент он становится моим спасителем, моим спасением, моим Богом.
Я извиваюсь под его пристальным взглядом, подавляя своё желание, чтобы он коснулся меня, прежде чем дойду до точки, когда придётся умолять.
— Ли, — выдыхаю я, наблюдая, как один слог сотрясает его до глубины души.
Всё его самообладание исчезает, как только он хватает мои ноги и прижимает их к груди. Едва не перевернувшись, я вынужден держаться за край стола над головой, чтобы не упасть на пол. Мой позвоночник изгибается, и я сворачиваюсь, как чертов стул, а он раскрывает меня перед ним, обнажая мою влажную плоть прохладе комнаты и его ненасытному взору. Я стону, когда он смотрит на мою плачущую киску, как изголодавшийся мужчина, впервые за десятилетия нашедший себе еду.
— Посмотри на эту насквозь промокшую гребаную пизду, — его низкий рычащий голос, полный восхищения, вызывает новую волну возбуждения, заполняющую моё нутро. Он проводит рукой по задней части моего бедра, медленно приближаясь к моей влажности с каждым вдохом. Я не смею двигаться. Я слишком хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, чтобы рисковать испортить всё.
Когда я чувствую, как его пальцы скользят по моему мокрому разрезу, я едва не подпрыгиваю.
— Скажи мне кое-что, Тейт, — говорит он. Мои глаза встречаются с его, когда он смотрит на меня с маниакальным блеском. — Эта киска становится такой мокрой для всех или только для меня?
Его вопрос разжигает тлеющие угли в моём животе, заставляя их вспыхнуть с новой силой. Горячий румянец злости поднимается по моей шее, когда я с ненавистью смотрю на него, выпуская наружу все свои эмоции. Он задаёт этот вопрос лишь для того, чтобы спровоцировать меня. Я открываю рот, чтобы сказать ему, чтобы он шёл к чёрту, но он щиплет мой пульсирующий клитор. Мои ругательства прерываются рваным стоном, когда он слегка скручивает пальцы.
Я уже настолько напряжена, что мне не потребуется много, чтобы взлететь в космос. Мои ногти вонзаются в кожаный край стола, пока он продолжает поднимать меня всё выше и выше. Я откидываю голову назад, готовая выпустить три года сексуального подавления.
И тут он останавливается.
Я резко поднимаю взгляд на его коварную улыбку. Я тяжело дышу, пока он смотрит на меня, в его тёмных глазах мелькает что-то похожее на гнев.
— Ты такая мокрая для Пелоси? — спрашивает он.
Я задыхаюсь, его вопрос лишает меня дыхания не меньше, чем его хватка на моём горле ранее.
— Что? — визжу я. — Ты думаешь, что я трахаюсь с Пелоси? — Мой гнев закипает в груди, угрожая вырваться наружу. Я пытаюсь выпрямить ноги, чтобы сесть.
Мои усилия оказываются тщетными, когда Лиам быстро поднимает руку и резко шлёпает меня по задней стороне бедра. Я кусаю губу, чтобы не закричать, пока жар от его ладони проникает в мои кости. Моя киска пульсирует, когда волна возбуждения прокатывается по телу.
— Ммм, — мурлычет он, когда его пальцы снова начинают исследовать мои складки. Я стону, не сдерживая себя, когда он погружает свой средний палец глубоко в меня. Он сгибает палец в манящем движении, нажимая на ту волшебную точку, которую только он может найти. Жар накатывает на меня, когда он вытаскивает палец, только чтобы снова погрузиться внутрь.
— Ну, если ты не трахаешься с ним, то что ты с ним делаешь? — спрашивает он, задавая единственный важный вопрос.
Я смотрю на него с тем взглядом, который, надеюсь, излучает смертельную угрозу.
— Это не твое гребаное дело, — выпаливаю я, задыхаясь, когда он погружает в меня ещё один палец. Мои пальцы ног болезненно сгибаются, когда оргазм начинает нарастать. Кажется, что мой гнев только усиливает остальные чувства, делая меня ещё более возбужденной.
— Это не очень мило, малышка, — ворчит он. —Я тереблю эту сочную киску, а ты хочешь осыпать меня ругательствами? Разве ты не хочешь быть хорошей девочкой и вместо этого кончить на меня?
Он ускоряет движение, и внезапно становится все труднее сосредоточиться. Я изо всех сил стараюсь не сводить с него глаз, но это становится все труднее по мере того, как он заводит меня. Я сжимаю зубы так сильно, что удивляюсь, как у меня не трескается коренной зуб.
— Мы играем в ту игру, в которой, если я не скажу тебе то, что ты хочешь услышать, ты не позволишь мне кончить?
Мне удается спросить между вздохами.
Его улыбка очаровательна, когда он переводит взгляд с моих глаз на мою киску, прежде чем ответить:
— Намного, намного хуже, — его тёмная угроза сжимает мне грудь. — Я собираюсь заставить тебя кончать до тех пор, пока ты больше не сможешь этого выносить. К тому времени, как я закончу с тобой, твой сладкий крем будет повсюду. Мои пальцы, — его пальцы снова сгибаются, угрожая толкнуть меня за край. — Мой язык, — говорит он, продолжая доводить меня до предела. Мои ноги дрожат, когда я подхожу к краю, готовая погрузиться в забвение. — Мой член, — добавляет он, и я взрываюсь вместе с ним.
Я кричу, освобождаясь, когда он беспощадно вталкивается в меня. Его восхищённый стон, когда он наблюдает, как я распадаюсь на части, только усиливает оргазм, который грозит ослепить меня. Мои бёдра двигаются, насколько это позволяет позиция, моля о том, чтобы это ощущение длилось вечно.