Он отрывает меня от зеркала за шею, не оставляя мне выбора, кроме как встретиться с его взглядом в отражении, где бушует буря.
— Хочешь, чтобы я трахнул тебя? Разорвал тебя и смыл все эти чужие следы рук, оскверняющие твою плоть, пока они не исчезнут? — спрашивает он, и я отчаянно киваю. Его улыбка возвращается, словно улыбка самого дьявола. — Умоляй об этом, и я очищу твою душу, пока отмечаю свою территорию, — рычит он, вынимая член, чтобы снова медленно вонзиться, покрывая его моим влажным желанием.
— Пожалуйста! Ли, ради Бога, пожалуйста! — почти кричу я.
Как только мои последние слова срываются с губ, он с силой вонзается в меня. Мои бедра болезненно врезаются в фарфоровую поверхность, пока он безжалостно трахает меня. Я наблюдаю за ним в зеркале, когда он поднимает руку и наносит ещё один резкий удар по моей заднице. Жар от его наказания взмывает вверх по позвоночнику, превращая меня в живое, пылающее пламя. Я открываю рот в безмолвном крике, когда он отпускает мою шею, только чтобы закрыть мой рот своей окровавленной рукой, заставляя мои зубы звенеть и разжигая меня ещё сильнее. Я кусаю его ладонь с металлическим привкусом, пока не ощущаю свежую кровь у себя во рту. Его кровь.
Он шипит от боли, продолжая вбиваться в меня снова и снова. Наказывая мою киску так же сильно, как и даря ей удовольствие. Оргазм крутится низко в животе, готовый вырваться наружу и поглотить нас обоих.
— Чёрт возьми, — рычит он грубо. — Ты создана, чтобы принимать мой член, mi diosa, 17— хвалит он меня, снова шлёпая по заднице, используя моё тело так, как он считает нужным, чтобы провести нас обоих через бурю и привести в рай.
Мои глаза закатываются, когда первая волна эйфории накрывает меня, и я теряюсь. Его рука заглушает мои стоны наслаждения, пока я держусь за него, словно за спасательный круг. Его член толкается и тянет за собой напряжённый пучок нервов внутри меня, продлевая это мучительное удовольствие.
— Сейчас залью тебя, малышка. Отправляю тебя обратно к нему с моей спермой, капающей из моей гребаной киски. Пусть все знают, кому ты на самом деле принадлежишь, — рычит он, содрогаясь. Он стонет, когда его взгляд падает туда, где мы соединены. Он смотрит, как его член изливает свою разрядку глубоко в меня, пока моя киска жадно сжимается вокруг него.
Его рот приоткрывается, и из него вырывается глубокий стон, когда он снова отмечает меня как свою. Послевкусия оргазма потрясают моё тело, пока он замедляет свои изнурительные толчки, его движения становятся медленными и ленивыми. Он наблюдает за тем, что делает со мной, как его член скользит внутрь и выходит, покрытый нашими совместными выделениями.
Я понимаю его — потребность заявить свои права на меня не даёт ему покоя. Он доминирующий мужчина во всех смыслах этого слова. Поэтому оказаться в ситуации, где ему приходится смотреть, как я играю роль, которую мы оба ненавидим, медленно разъедает его самоконтроль.
Некоторые могут воспринять его недавнюю жестокость просто как таковую — жестокую, ненужную и насильственную. Но большинство никогда не поймёт, что его реакция была именно такой, какой и должна быть. Сегодня ночью были под угрозой не только мы с ним. Вся его семья, всё, что придаёт смысл его жизни, оказалось на виду, и от него ожидали, что он просто сидит и наблюдает, как всё разворачивается.
То, как он застрелил Луку на месте, передало нужное сообщение. Сообщение о том, что если ты связываешься с ним или с «Коварными», кровь будет пролита. Как бы грязно это ни было, это было необходимо. Такие люди, как Пелоси, воспринимают слова всерьёз только тогда, когда за ними стоят действия. И если ты не готов переступить тонкую грань морали, чтобы доказать свои слова, эта жизнь разорвёт тебя на куски и выплюнет.
Неестественная сила, которая владела им с момента, когда я вошла в эту дверь, наконец-то начала спадать. Я вижу, как его глаза очищаются от остатков ярости и территориальной потребности, возвращаясь к тёмному цвету какао, который преследует меня в снах последние несколько лет. Я была глупа, когда думала, что смогу избежать этого. Когда задавалась вопросом, смогу ли я жить без него рядом. Он прав. Он — вторая половина моей души, и человек не может выжить, имея только половину своей души.
Никто из нас не знает, как закончится эта история. Возможно, мы успешно выполним миссию без жертв и выйдем из этого невредимыми. Но мы также можем уйти более сломанными, чем прежде, или не уйти вовсе. Но мы знаем, что в конце у нас останется эта одна вещь — связь, которая объединяет нас. Эта связь выдержит всё, и даже если смерть заберёт нас в следующую жизнь, я не сомневаюсь, что мы найдём друг друга снова.
Его рука, закрывающая мой рот, скользит вниз, пока его большой палец не касается моей нижней губы. Мой выдох срывается через приоткрытые губы, обдавая его пальцы горячим дыханием. Он ловит мой взгляд в отражении зеркала. Там, где раньше в его глазах мерцало безумие, теперь отражается только та страсть, которую понимают только родственные души. Я чувствую, как мои губы дергаются, когда я улыбаюсь своему спасителю. Его ответная улыбка легче, чем я когда-либо видела.
— Тебе нужно вернуться, они будут волноваться, где ты, — его голос звучит приглушённо, пока тишина окутывает комнату. Я киваю в знак согласия, и он помогает мне снова встать прямо. Его всё ещё твёрдый член скользит из меня, оставляя меня с ощущением пустоты, сильнее, чем когда-либо.
Его взгляд падает на место, которое он только что покинул, и в его глазах вновь вспыхивает желание. Я чувствую, как его сперма стекает по внутренней стороне моих бёдер, пока он смотрит на меня. Не произнося ни слова, он разворачивает меня и опускается на колени передо мной, широко разводя мои ноги, чтобы полюбоваться видом. Я наблюдаю за ним, пока он ловит пальцами струйку своего семени, прежде чем она успевает упасть на пол.