Наш корпоратив продолжался в том же ключе. Правда, Сергей после инцидента с Романовым подошел и уже не отходил от меня. Но настроение было подпорчено, причем я сама не понимала, почему так муторно на душе. Даже рука Сергея на моей талии не успокаивала, перед глазами стояли поджатые губы и широкая спина Романова в белой рубашке.
Около 10 часов ночи я засобиралась домой. Да, знаю, время детское, говорила я, но мне уже пора. Ведь не объяснишь, что дома больная мама с давлением, которая не спит и ждет свою блудную дочь. Но у Сергея еще были здесь какие-то дела, и пришлось задержаться.
В половине одиннадцатого я начала психовать, тем более, Сергей обещал подвезти и Маргариту Сергеевну, которой было со мной по пути и которая, как и я, ждала, когда же он освободится. В конце концов Маргарита не выдержала первой и напрямую сказала, что нам пора домой, на что Сергей просто извинился и предложил вызвать машину.
Две злые замерзшие женщины топтались у входа в клуб и безуспешно пытались дозвониться в такси: все до одного операторы просили подождать минут 30–40. Маргарита рвала и метала: мало того, что мы не могли быстро уехать, так еще и ее муж, до которого внезапно дошло, что негоже взрослой замужней женщине шляться ночами по клубам, воспылал ревностью и достал уже своими звонками. На мое робкое: «Может, он за нами приедет», — Маргарита разразилась такой тирадой, что я поняла: если ее муженек сюда явится, не поздоровится ни Сергею, ни мне, ни даже директору клуба.
Лихорадочно перебирая в телефоне номера, натыкаюсь взглядом на стоящего неподалеку Романова.
Алексей
Вечер обещает быть горячим. «Мотыльку» сегодня два года. Пышных торжеств не планируется, но в клубе новая шоу-программа, так что надо поприсутствовать. Столик выбрали, как всегда, на втором этаже, чтобы контролировать весь зал. Компания нормальная: Милка, Пашка, Светка и Ирокез со своей девчонкой. Милка уже минут двадцать сидит и соблазняет меня своим нижним бельем. Закинула ногу на ногу, так что кружевные трусики призывно выглядывают. Еще и вперед наклонилась, стряхивая пепел, чтоб я декольте рассмотрел. Будто в этом платье вообще можно что-то скрыть. Сижу, улыбаюсь, будто ничего не замечаю. Интересно, если дальше так пойдет, что она предпримет?
Ирокез отрывается, наконец, от своей подруги и спрашивает:
— Лех, а что там с «Атакой»? Надоели твои «Мотыльки», обещал ведь абонемент в спортклуб.
«Атака» — мой спортклуб, который уже полгода как закрыт. Хотел из него сделать что-то особенное, а теперь понимаю, что не хватает ни времени, ни желания. Уже подумываю продать его, чтоб не возиться.
— У Алекса, наверное, совсем нет времени, — отвечает за меня Милка, называя ненавистной пидорской кличкой. Думает, мне так нравится. — Может, тебе его вообще продать?
«А вот теперь точно не продам!» — думаю про себя, но отвечаю неопределенно:
— Может быть…
Милка многозначительно улыбается. Ей хочется создать впечатление, будто между нами что-то есть, и ей известно о моих планах.
Когда она уходит «попудрить носик», я вздыхаю полной грудью. Привычней себя все-таки чувствовать охотником, чем дичью.
Пашка, который не курит и терпеть не может запаха табака, разгоняет клубы дыма над столиком, потом пододвигается и возмущенно бормочет:
— Ты чего тормозишь! Такая девочка! Все на месте!
Пашка Милку толком не знает. Не буду рассказывать, что не возбуждаюсь в последнее время от девушки, если она дымит, как паровоз, и готова заняться сексом хоть в туалете. А Милка готова.
— Да я не в теме, Паш, — отвечаю удивленно. — Мне показалось: ей ты понравился, дерзай!
Он выпучивает глаза, поправляет ворот старомодной клетчатой рубашки, приглаживает свою светлую шевелюру. Наивный! Ей нравится только тугой кошелек. Но сегодня она одна, так что у Пашки есть шанс.
Милка возвращается и садится опять напротив, стреляя глазами. Пашка больше не тормозит, идет в атаку. Она сначала недовольно отшивает его, но потом ловит на себе мой заинтересованный взгляд, и начинаются брачные игры богомолов. Сама разворачивается к нему своей шикарной грудью, при этом еще выше задирая ногу и демонстрируя мне обнаженное бедро. Эх, может я зря? Да ладно, Пашке нужнее. Отворачиваюсь, смотрю в зал. Там пока все нормально: подвыпившая компания у окна собирается уходить, два корпоратива, на танцполе весело. Может, спуститься в бар, дать Пашке возможность проявить себя?
— Пойду посмотрю, как новенький работает, — говорю и спускаюсь вниз. У барной стойки обвожу взглядом клуб.
Компания, заказавшая корпоратив, похоже, ошиблась адресом. Нафига переться в модный клуб, чтоб сидеть за столом и вести беседы, пытаясь перекричать музыку? Их надо было на второй этаж сажать, основной контингент здесь — «кому за…». Вдруг натыкаюсь взглядом на знакомое лицо. Вот черт! Черт! Черт! Моя бессонная ночь десятилетней давности! Где ты, Милка, срочно твоя помощь нужна! Это ж надо, аж вспотел. Опять почувствовал себя тупым подростком. Специально вычеркнул ее из памяти после школы, не искал, не спрашивал. Мамочкина дочка, отличница, Лиза Савельева.
Ну и как живешь? Обертка красивая, дорогая. Колечка, вроде, нет. Ага, вот и кавалер. Глаз не сводит с мужика лет 40, сидящего во главе стола. Вот уж не думал, что тебе нравятся постарше. Грустный итог: идеальная девочка охотится за богатым мужиком. Перебираю в памяти: Исаев…Иванов… Точно! Дизайнер Сергей Ивашкин, мне его агентство еще рекомендовали для оформления «Атаки».
Включают медляк, и она встает. Так, стоп, детка, этот танец мой. Подхожу и будто случайно сталкиваюсь с ней, приглашаю на танец. Мы танцуем и даже разговариваем, и я незаметно разглядываю ее. Красивая, стильная, ухоженная. Лишь отдаленно напоминает девочку-подростка в выцветшем свитере. Жаль. Ту девчонку я бы ни на кого не променял.
Я что-то говорю ей, но она не слышит. Не смотрит в глаза, даже когда мы проходим к ее столику, и я нагло усаживаюсь рядом. Ее коллеги косятся на мои татуировки. Сразу вспоминаю Лизину мамашу, Лилию Викторовну, которая меня терпеть не могла, а отца моего называла уголовником. Доля правды, если честно, в этом была. Отец по глупости в 19 лет попал в колонию: возвращался домой с подвыпившей компанией и на спор сорвал с прохожего шапку. Советская фемида впаяла тогда как за «организованную преступную группировку». Потом он освободился, занялся делом и в общем-то стал уважаемым человеком. Но пятно на репутации на всю жизнь.
Вижу, что Лизе мое общество нужно, как прошлогодний снег, но не собираюсь уходить. Последняя попытка: приглашаю ее за свой столик. Нафига? Сам не знаю. Чтобы ее шокировала выпрыгивающая из трусов Милка или Ирокез, в засос целующий свою девчонку? Естественно, она отказывается, и я ухожу восвояси с противным чувством, что меня послали.
За нашим столиком, как я и ожидал, — порно. Милка на коленях у Пашки, и, по-моему, до туалета они не добегут. Увидев меня, смущенно сползает на диван и одергивает платье.
— Ну как работает? — спрашивает Ирокез и, видя, что я не понимаю, о чем он говорит, добавляет. — Как новый бармен работает?
— Ааа… нормально, — говорю неуверенно, потому что даже не помню, зачем спускался на первый этаж.
Пашка подает условный сигнал, типа «надо поговорить». Под глупым предлогом опять встаю из-за стола. Он догоняет меня на полпути к бару.
— Леха, выручай, такая девочка! Дай ключи от кабинета хоть минут на 10, всю жизнь буду должен!
Да что ж такое! Места им больше нет, как в моем кабинете, на моем диване. Не то чтобы мне было жалко, но после Пашки я на этот диван уже не сяду.
— Паш, не наглей, — говорю с досадой, ероша волосы, и сую ему несколько купюр. — На, сними квартиру, Милку 10 минут не устроит.
Он берет деньги с радостью и вдруг настороженно смотрит на меня.
— А ты откуда знаешь? Ты что… с ней?
— Да ладно тебе, видно же, что она на тебя запала!
Правду ему знать не надо. Парню и так не везет с противоположным полом, потому что этот самый пол мечтает только о богатом спонсоре, который сначала задарит подарками, а потом выкинет, но не о простом порядочном парне, который будет всю жизнь носить на руках. Так что Пашку надо поддержать.