— А что там за группа скал?
— Это выход из системы пещер возле каньона Дикой реки. Их тут как дырок в сыре — мы даже использовали одну в качестве начала шахты.
— Не скучно жить в провинции, вдали от крупных городов?
— Я пять лет проторчала в Ксанаду-Маунтин, но мне не нравится городская суета и работа на босса. Мне хочется быть хозяйкой своей жизни и не зависеть от капризов менеджеров компании. Кроме того, тут изумительные пейзажи. Когда над бушующим морем виден Сатурн с кольцами и дюжиной спутников, то просто дух захватывает.
— Да ты романтик, Энн!
— Без красоты жизнь пресна. Но как ты, Мэтт, стал бродягой и рейнджером? У тебя есть постоянное жилье?
— Нет. Только моя лошадка и дешёвые гостиницы. У меня нет денег на дом.
— И ты, бедняк, в одиночку бросил вызов императору?
— Император Дональдс, безусловно, могуч, поэтому его слуги преступают закон так часто, как им захочется. Но в провинции в их планах иногда случаются небольшие заминки.
— Например, в виде тебя?
— Да, — согласился Мэтт. — Я никогда не считал себя большим человеком. Возле столицы мои усилия ничего не дадут, а в таких удалённых от закона местах я иногда могу быть полезным.
— Так ты бескорыстный рыцарь и Робин Гуд?
— Ну… я вовсе не бескорыстен. Мне нужна еда и одежда, а моей лошадке — энергия и запчасти. Профсоюз старателей снабжает меня припасами и кое-какими премиальными деньгами. Так что в каком-то смысле я на них работаю.
— У тебя шрамов на теле больше, чем у меня пальцев на руках. Это тоже можно оплатить деньгами?
Мэтт нахмурился.
— Я родился на Титане. Имперские шакалы захватили рудник моего отца, когда мне было четырнадцать. Толстозадые земляшки! Терпеть их не могу!
— Я тоже земляшка, — сказала Энн.
— Не хотел тебя обидеть, и ты вовсе не… э-э…
— Ладно, принимаю твоё «э-э…» как комплимент. Рассказывай дальше.
— Я вырос в приюте Кристалл-Сити и с тех пор обожаю наступать на хищные лапы империи — везде, где они тянутся сломать жизнь таким труженикам и пионерам периферии, как вы с братом. Вот я и езжу по берегам Ксанаду, любуюсь прибоем и заглядываю на маленькие рудники, у которых наступает день регистрации.
Энн вздохнула. Они оба знали, что в момент рассмотрения заявки будущий владелец рудника становится очень уязвимым. Если он не выйдет на видеосвязь из своего дома и не подтвердит судье Кристалл-Сити под присягой, что постоянно проживает здесь в течение года, то регистрация нового участка откладывается на много месяцев и «ничейный» рудник становится лёгкой добычей банд шакалов.
Запищал зуммер и засветился экран. Два крупных вездехода типа «краб» преодолевали поворот в миле от дома.
— Императорские агенты! — побледнела Энн. — Всё-таки приехали.
Мэтт присвистнул:
— На двух тяжёлых бронеходах! Чёрт побери, они решили, что тут крепость?
Энн включила коммуникатор:
— Предлагаю вездеходам остановиться. Вы вступили на территорию рудника «Южный», и я, Энн Чандлер, его хозяйка, запрещаю вам двигаться дальше!
— Не втирайте нам очки, вы ещё не владеете этим рудником, — раздался из динамика грубый голос. — Я хотел бы перемолвиться с вами парой словечек по этому поводу. Если мы договоримся о цене рудника, то это будет лучший выход для вас.
— Я уже всё сказала вам, мистер Барт, о вашем оскорбительном предложении, — яростно крикнула Энн.
— Не стоит так сердиться. Лучше что-то, чем ничего.
— Не замахнулись ли вы на слишком большой кусок, мистер Барт? — вступил в разговор Мэтт.
— Вот и наш рейнджер Уайт! — обрадовался грубый голос. — Значит, не зря я захватил ребят побольше.
Мэтт отключил коммуникатор и повернулся к женщине:
— Я оказал тебе медвежью услугу, Энн. Они приехали такой армией, потому что рассчитывали на встречу со мной.
— Я не справилась бы и с одним танком. Двое против двух — лучше, чем один против одного.
— Ты даёшь мне разрешение действовать так, как я считаю нужным, для защиты твоей собственности?
— Да, — побледнела Энн.
— Значит, у вас появился наёмный работник, мэм. Когда спутник-ретранслятор выйдет в зону видимости и появится связь с Кристалл-Сити?
— Через три часа.
— Они всё грамотно рассчитали… Держи глухую оборону до связи с судьей, а после регистрации заявки сразу сообщи о незаконном вторжении на твою территорию. Я постараюсь увести их от дома.
— Будь осторожен, Мэтт! — Энн побледнела ещё больше, и на её милом лице прибавилось веснушек.
— Не волнуйся, Энн.
Мэтт включил коммуникатор.
— Я вижу, Барт, что наша прошлая встреча тебе запомнилась. И без пары тяжёлых танков ты уже не осмеливаешься встречаться со мной. Настоящий мужчина! А запасные памперсы ты захватил?
— Потявкай напоследок, Уайт. Что-то мне подсказывает, что это будет наша последняя встреча!
Рейнджер вырубил связь и сказал:
— Мне пора. С шакалами больше ни о чём не говори. Энн крепко поцеловала Мэтта, и на её зелёных глазах выступили слёзы, сделав их ещё зеленее.
— Я буду ждать тебя. Возвращайся!
Отдохнувший и сытый, «мустанг» пулей выскочил из шлюза, и Мэтт погнал его на развилку в четверти мили от дома. Он заранее надел кислородную маску и не стал герметизировать кабину. Рядом наготове лежал испытанный карабин с фирменным клеймом на прикладе: «Winchester, VA».
Он успел вовремя, развернулся на перекрёстке и стал поджидать гостей.
Как только оба тяжёлых «краба» показались из-за поворота, Мэтт высунул карабин и выстрелил картечью: сначала в лобовое стекло первому вездеходу, потом — второму.
Стрелял Мэтт отменно, и горсть крупной дроби попала именно туда, куда и ожидалось, — прямо перед лицом водителя. Конечно, даже картечь не возьмёт бронестекло — выстрелы были лишь оскорблением. И оно достигло цели: в эфире раздался взрыв ярости и грязная ругань.
Мэтт вдавил педаль газа до упора, и «мустанг» прыгнул на крутую дорогу, ведущую в скалы.
Барт открыто орал, даже не переходя на внутреннюю связь:
— Оторвём голову этому ублюдку! У нас куча времени, с вдовой мы ещё успеем разобраться!
И оба вездехода повернули на дорожной развилке не к дому, а вслед за Мэттом, на что он и рассчитывал, зная психологию оскорблённых мужчин.
Прежде чем лошадка Мэтта свернула за скалу, каждый из «крабов» успел дать вслед по пулеметной очереди. Одна прошла правее и раскрошила придорожную скалу. Вторая крупнокалиберная очередь вспахала дорогу, разминувшись с вездеходом Мэтта всего на два фута и оставив позади его колёс цепь дымящихся ям.
Мэтт успел заметить в экране заднего обзора, что мутные пятна на стекле преследующих его «крабов» не стираются, невзирая на усилия дворников-щёток. Значит, дробь вдобавок ухудшила врагу видимость.
Скорость «мустанга» была выше, чем у вездеходов, но только на приличной дороге — среди камней и песка вездеходы догоняли Мэтта. Где его лошадке приходилось искать объезд или снижать скорость, чтобы не пропороть шины или не угробить амортизаторы, — там тяжёлые вездеходы шли напролом, раскалывая бронированными носами полупрозрачные ледяные валуны и размётывая дюны оранжевого песка. Клейкие углеводородные лужи тоже не задерживали массивных «крабов».
Дорога забежала на бугор, и Мэтт этим воспользовался: спустившись в низину и оставаясь в зоне невидимости, выбросил на дорогу пару плоских блинов.
Вездеходы выскочили из-за бугра, и почти одновременно раздались два мощных взрыва.
Однако то, что было бы фатально для лёгкого вездехода, оказалось малоэффективным против тяжёлого танка.
Колесо у переднего «краба» разнесло в клочья, но это лишь вызвало новую порцию ругани: вездеход был восьмиколёсный, и потеря одного колеса почти не замедлила погоню.
Выстрелы из пулеметов дополнялись огнём из лазерных ружей. Когда световой импульс впивался в придорожную полупрозрачную скалу, та освещалась изнутри кровавым мерцающим светом и лопалась. Два лазерных выстрела уже попали в корму «мустанга» — и там появились пробоины, по краям вскипевшие металлом.