более новое ощущение (о котором он едва ли мог догадаться, так как думал, что они убрались поспать), да, вполне вероятно, что она оставалась там всю ночь, к такому выводу он пришёл, но дальше этого он не пошёл, потому что после наступления темноты было бесполезно пытаться сдвинуть панель Hungarocell вверх, было бесполезно пытаться разглядеть в темноте, там ли она ещё, тьма была настолько плотной, что он ничего не видел, он не решался выйти наружу, чтобы не стать объектом нападения, не говоря уже о том, что он построил свою хижину таким образом, что дверь можно было открыть только изнутри после серьёзной работы, а снаружи — из соображений обороны — невозможно было сказать, где находится дверь, одним словом, действительно, казалось, что прошлой ночью плохо спали двое: он здесь, внутри, и девушка там, снаружи, он мог заснуть только на несколько минут за раз, всегда вздрагивая от испуга, и, очевидно, то же самое То же самое могло произойти и с дочерью, но он не мог понять, как она это сделала, он не мог этого понять, в любом случае, с первых лучей рассвета он был настороже, когда он изнутри снял панель Hungarocell и выглянул наружу, он увидел девочку, стоящую точно на том же месте, где она стояла прошлой ночью, он не знал, как она это делает, как она может выдерживать холод и вообще как она могла найти что-то, на чем можно было лечь в этом месте, которое было явно невыносимо для нее, все это было загадкой, этот маленький хнычущий изнеженный ребенок и терновый куст, он не мог этого уложить в голове, поэтому он был в состоянии признать, что сам вряд ли мог бы справиться лучше, что делало эту дочь еще более пугающей в его глазах, явно она заранее спланировала этот сценарий, чтобы иметь возможность «держать его под непрерывным огнем»,
и она явно взяла с собой кое-какие запасы, чтобы выдержать холод, иначе как могло случиться то, что произошло: а именно, что она стояла там на следующее утро такая же свежая и боеготовая, ее взгляд был устремлен на него, как и тогда, когда она прибыла, стояла там, как будто она не сдвинулась ни на миллиметр, точно в той же позе, и она не двигалась, и из-за этого никто другой тоже не двигался, и это было уже вторые сутки, было уже 3:01 дня, бормотал он себе под нос, шагая взад и вперед по своей хижине, и нет и нет, так больше продолжаться не может, кровь бросилась ему в голову, ему не нужно было смотреть на часы — хотя он и смотрел на них — чтобы знать, что он уже опаздывает, что уже прошла больше минуты с тех пор, как ему пора было начинать свой