- Да он обдолбанный просто. Пошли.
Хорошо, что это никогда не длится долго. Жаль только, что никогда не знаешь, когда и из-за чего тебя накроет на этот раз. Я не знаю, существует ли ад, я никогда там не был. Но если ада и нет, то таких минут вполне достаточно, чтобы его представить.
Ощущение ада заставляет вспоминать рай. Но если рая не было и нет, память о нем вполне может оказаться придуманной. Моя беда в том, что я иногда не могу решить, происходит ли все это на самом деле или же я просто додумываю события, заполняя дыры в моей реальности.
Кое-как я добрался до места, где работаю. Я не выключаю свет, когда ухожу отсюда. Поэтому, когда я возвращаюсь, мне кажется, что здесь кто-то уже есть, просто он ненадолго вышел. Конечно, он, в отличие от меня, никогда не возвращается – ведь его нет и никогда не было.
Этот домик, надстроенный над гаражом-складом, местные называют «скворечником». Здесь тесновато, но уютно. Стены оклеены старыми желтоватыми обоями, поверх них прикноплены грудастые журнальные красавицы, вырезки из газет с заметками об НЛО, советами из области народной медицины, еще какой-то ерундой. На больших гвоздях висят автомобильные прокладки, резинки, какие-то детали, веревочки, проволока. Все это осталось от моего предшественника, я не был знаком с ним. От него же остался большой щербленный стол, табурет, сломанная электроплитка, которую я починил, и топчан у глухой стены, на котором парень чуть ниже меня ростом мог бы вытянуться в длину.
В единственной комнате три больших окна. Они расположены так, что рамы боковых окон по углам смыкаются с рамами центрального, самого большого, а потолок здесь скошен, отчего сам «скворечник» создает впечатление не то старого пригородного поста ДПС, не то капитанской будки, чудом сохранившейся после крушения корабля и неведомым образом взгроможденной на крышу гаража. И вот так в этой будке с видом на дальние скалы многоэтажек по рубленым волнам гаражных крыш я плыву сквозь ночи и дни.
До последнего времени я не считал ни дней, ни ночей. Просто скромно доучивался в художественном колледже, забросив проекты, в которые если когда-то что-то и вкладывал, то мало и недолго. Я почти не появлялся в студиях, разве что только ночевал в общежитии колледжа, где у меня была комната. Не отчисляли меня чудом: вместо того чтобы ходить на занятия, я подрабатывал ангелом-хранителем большого гаражного кооператива и автостоянки между многоэтажек, серо-желто-розовых, как обычная ежедневная жизнь. Но среди всякого мусора на стене моего «скворешника» висит календарь текущего года, и одно число в нем обведено жирной шариковой ручкой. Как хорошо, что я это сделал: теперь, когда надо, я могу посчитать, сколько времени прошло с того дня. Через несколько дней, кстати, будет месяц.
Почти месяц прошел с той обыкновенной и необыкновенной домашней вечеринки у одного моего приятеля – такой вечеринки, которые устраиваются без причины и повода, просто оттого, что противно оставаться трезвым, противно вообще ощущать свое существование. Я был при деньгах, купил выпивки, и меня приняли радушно, хотя я не знал и половины из того помятого, несвежего народа, который набился в квартиру. Гремела музыка, ее перекрывала громкая несвязанная речь, что-то звенело, грохотало, кто-то танцевал, кто-то тискался в ванной. На кухне ребята глотали кислоту. В комнате прямо на полу лежала незнакомая девчонка. Ее тело по контуру розовым мелом обводил какой-то прыщавый парень с трубкой от обыкновенного телефона вместо мобильника на шее и с надписью «ЖО ПА» на задних карманах джинсов. Девчонка в это время ржала, захлебываясь и кашляя, парень смеялся тоже. Они оба были пьяны или, что вероятнее, накурены, но им было хорошо. Их не обуревали никакие мысли, а те их обрывки, что еще держались в их сознаниях, были легкими и забавными. Я знал, как это бывает, но от предложенного косяка отказался. Я решил просто напиться и неторопливо, но уверенно шел к своей цели.
Под потолком квартиры висело сизое марево дыма. «Двушка», знававшая лучшие времена, трещала по швам. Стало душно, кто-то распахнул окно, и во двор вывалился кусок потного человеческого шума. Кто-то из соседей орал, бил по батарее. Но было весело, как-то отчаянно весело, а еще было легко – словно точно знаешь, что завтрашний день не наступит, и тебе не страшно.
И вот в этом потном пьяном бедламе я и встретил ее. Девушку, которой теперь заняты все мои мысли… Хотя, на девушку она тогда была мало похожа. Вид у нее был… засаленный. Она засалилась от взглядов, от рук парней, лапавших ее, от самого воздуха этого жуткого дома, через который, распавшись на молекулы, следовало бы просочиться, чтобы вырваться в окружающий мир и там уже собраться заново. Но мне почему-то не было противно. Наверное, я был уже достаточно пьян, чтобы принять размалеванную полуголую куклу за королеву.