- Защищаю свою стаю, - обернувшись с бокалом в руке, сказала она и вернулась в гостиную, пройдя мимо стоящего в дверях кухни Бренди.
Когда она вернулась, Настя и Кирилл были уже готовы.
- Держи, - Кристина протянула ей бокал. – Пробуй.
Настя послушно приняла бокал, пригубила шампанское.
- Ну, как? – допытывалась Кристина.
- Вкусно!
- Так пей, если вкусно! Все равно это последний бокал на сегодня, - она подмигнула, и в руках у нее откуда-то появился еще один бокал с шампанским. Чокнувшись с Настей, она выпила сама.
Как только подъехало такси, все провожали Настю радостными криками и наилучшими пожеланиями. Настя улыбалась, махала рукой, и, когда, наконец, оказалась в машине и та тронулась с места, в ее ушах еще долго стоял этот радостный гомон.
После того как Настя и Кирилл уехали, все, кто вышел их провожать, вернулись в дом, и вечеринка продолжилась. Нанятые на вечер музыканты, отработав условленное время, зачехлили инструменты и уехали, их сменила электронная музыка, а алкоголь стал крепче. Кристина вела себя как ни в чем не бывало, разве что обязанность развлекать гостей передала Бренди – впрочем, тот охотно взял ее на себя. Лола почувствовала, что ее долг на сегодня выполнен и она может со спокойной совестью отправляться отдыхать. Но только она собралась сообщить об этом и попрощаться с друзьями, как какая-то девушка сказала Бренди:
- Вечеринка становится какой-то обычной. Может, сыграешь что-нибудь? Ты ведь играешь вроде бы…
В ответ на это Бренди покачал головой.
- На скрипке я бы для тебя сыграл, милая. Но ты видишь здесь скрипку? А на рояле я не могу, - он потряс в воздухе правой рукой.
- А что случилось, Бренди? – спросила Лола. Никаких проблем у него она раньше не замечала.
- А, ерунда. Папаша по рукам крышкой фортепиано шарахнул, когда мне лет семь было. Следовало английским заниматься, а я занимался ерундой – по его мнению. Два пальца почти не слушаются, - Бренди сказал это небрежно, но глазки его хорошенькой собеседницы тут же заблестели от слезок. Сердце Лолы тоже сжалось – Бренди не врал, просто научился действовать рукой так, чтобы дефект не был заметен. Вот она и не заметила…
- Неужели… не восстановить?
Бренди взглянул на Лолу со снисхождением во взгляде. Он, без сомнения, понял, что она имела в виду не только методы современной официальной медицины.
- Да я привык уже. Мне не мешает. Так, как ты, я б играть все равно не научился.
- Лола, а может быть, ты сыграешь? – вставила свое слово в их разговор Кристина. Как она оказалась поблизости, Лола не заметила. Между тем Кристина уже ткнула в ее сторону холеным пальчиком и громогласно заявила: - Знаете, она потрясающе играет! Настоящий виртуоз!
Разумеется, после этого от гостей посыпались просьбы сыграть. В большей степени просили из чувства приличия или из любопытства. Лоле играть не хотелось. Бренди, например, любил музыку, знал в ней толк и умел получать от нее удовольствие. Но не более того. А с Лолой музыка делала страшные вещи. Не Лола играла музыку – это музыка играла ее. Играла ей, выворачивая наизнанку, выхлестывая, вылущивая, опустошая, она играла Лолой, а не наоборот. Так что играть не хотелось. Но Лола вдруг поймала себя на том, что давно сказала:
- Ладно, - и уже идет к роялю.
Выдвинув скамейку, Лола села за инструмент. Гостиная стихла – не полностью, но почти, достаточно для того, чтобы можно было начать играть, остальные голоса угомонятся потом… Впрочем, что будет вокруг потом, уже не важно. Для Лолы это перестанет существовать.
На несколько секунд она задержала руки над клавиатурой. Потом опустила их, прикоснулась к клавишам кончиками пальцев и почувствовала, как в них отдается пульс ее сердца. Перевела дыхание. И начала играть. Через пять минут окружающий мир поплыл, размазался, стерся. В нем появились огни – яркие, но далекие. Эти огни затанцевали волшебный вальс, и через десять минут было все равно, смотреть на них или закрыть глаза, потому что эти огни было видно и с закрытыми глазами. А через четверть часа перестало иметь значение, что кто-то в гостиной разговаривает, пьет шампанское и ест сладости, что кто-то в гостиной и даже в целом мире существует. Ибо не стало ничего, кроме музыки, но весь мир обратился в нее. Только в какой-то момент издалека, словно из другой жизни, послышалось: