Подняв голову, мужчина смотрел на окна одной квартиры. Окна были темные, но это ничего не значило. Там, именно в этой темноте, находилось то, чего мужчина жаждал страстно, почти исступленно, и гори там свет, это ничего не изменило бы. Цель была близка: аромат боли и отчаяния, манивший его последние дни, как манит пчелу аромат роскошного цветка, исходил именно оттуда. Вобрать в себя его источник, вытянуть, прижать языком своей воли к нёбу сознания, чтобы насладиться последним мгновением – а потом проглотить, и переварить без остатка, и насытится силой пожранного духа… Да, это будет прекрасно… Великолепно.
Мужчина, как будто впадая в транс, закачался отчетливей. Он – а точнее, существо, обитавшее в нем и использующее его физическое тело как сосуд за неимением собственной материальной формы в этом мире, – скалилось, предвкушая пир. Вдруг что-то вспыхнуло у него за спиной – именно так! – незримо вспыхнуло где-то под тонкой кожицей пространства этого мира. Тварь вздрогнула, присела. Мужчина медленно, сонно обернулся. Около угла дома, в проезде, выходящем на улицу, стояла какая-то темная фигура.
* * *
Лола смотрела на пухленький белый конверт, лежащий на кухонном столе. Ни записки, ни каких бы то ни было пометок. Конверт передали Лоле через мать. Когда та выходила с работы, к ней подошел молодой человек, протянул конверт и проникновенным голосом попросил передать его Лоле – та, мол, знает, для чего это. Матери просьба не понравилась – мало ли что там может быть! Но конверт она взяла. Теперь он лежал на столе уже вскрытый. Внутри был маленький цифровой плейер. К нему прилагались наушники. Лола надела их, включила плейер и меньше, чем через полминуты выключила его. Взбудораженная, она сунула плейер обратно в конверт.
- Что там? – полюбопытствовала мама.
- Да так, ничего, - ответила Лола. – Музыка. Потом послушаю.
Для этого еще не время – рассудила она. Но это было вчера, а сегодня время пришло, и Лола оделась и вышла из дома, сунув плейер в карман. Путь был неблизкий, но она намеревалась преодолеть его пешком. Как раз успеет настроиться. А то, что в плейере, поможет ей.
Лола надела наушники, включила. Музыка заструилась вкрадчиво, с обманчивой мягкостью. Лола знала ее – помнила – разве что исполнение было непривычным, современным. Сунув плейер в карман, она зашагала по улице.
Музыка была легкая, ритмичная, и в то же время причудливая, прихотливая. Под такую было бы приятно просто бесцельно гулять по городу. Но Лола знала, что это только увертюра. И то, что будет дальше, увлечет, заманит и затащит ее душу в сумрачный омут наслаждения и страдания, где одно почти неотличимо от другого и уж точно сможет сойти за него, если утратить контроль над собой. И предчувствуя это, Лола всецело отдалась музыке.
Она шла быстро, почти не чувствуя ни собственного шага, ни пройденного расстояния. Мелькали дома, люди, машины, в глубине улиц тревожно качали ветками огромные древние деревья, сыпался снег – Лола проносилась мимо всего этого, как ветер, как звук, как дух. Ей было легко и радостно двигаться, и казалось, встань у нее на пути стена, Лола пройдет сквозь нее и даже не заметит.
Наступали сумерки, зажигались фонари. К тому времени как Лола пришла в нужное место, сделалось уже темно. Музыка в плейере закончилась, и Лола спрятала его вместе с наушниками во внутренний карман куртки – право слово, это был куда лучший сувенир, чем засушенный белый цветок. Эхо музыки все еще звучало у нее в голове. Отличная вышла прогулка, Лоле понравилось. А теперь пора было работать.
Лола смотрела на темную фигуру, застывшую посреди двора. Существо, вышедшее на охоту, без сомнения, уже ощутило, что само рискует стать добычей. Но оно не боялось. Лола не боялась тоже, хотя риск оказаться в утробе этой твари вместе с теми, кого уже поглотили – кто, быть может, уже начал перевариваться, а то и вовсе перестал существовать – был. Лола почувствовала болезненный укол в сердце. Бренди – он был там, и его нужно было освободить. Кристина выполнила свою часть работы – выманила пожирателя душ. Теперь действовать был черед Лолы.
Она неторопливо двинулась вперед. Ступала мягко, будто бы не касаясь действительности. Звуки музыки продолжали раздаваться в голове Лолы, обвивая, оплетая ее сознание. Они пытались изменить ход ее мыслей, вывернуть их наизнанку, и Лола с каждым шагом осознанно ослабляла сопротивление этим попыткам. Не то чтобы у нее больше не было сил сопротивляться, вовсе нет – сила перекатывалась в ней, густая и тяжелая, сила не Сета, за которую Лола принимала ее поначалу, а ее собственная, глубинная и однозначная.