Летом, когда занятия закончились, она смогла вернуться к уборке, которая замедлилась настолько, что казалась почти остановившейся. Но теперь помогать ей взялась мама, и дело пошло куда быстрее. Они продали что-то из техники и мебели, вынесли к мусорным бакам много старой одежды (в основном бабушкиной и дедушкиной, которой были забиты шкафы). Ольга предчувствовала, что эта участь скоро постигнет и большую часть ее собственной одежды, потому что фигура у нее изменилась уже очень сильно. Она похудела и стала выше ростом. Слава коже – не будь она эластичной, Ольга стала бы похожей на извлеченного из панциря краба.
В июне наконец-то стало жарко, и она часто уходила из дома, чтобы позагорать. Ей хотелось иметь более темный оттенок кожи, но тут не могли помочь даже ее особые навыки – придется жить с тем, что заложено природой. Однако никто ведь не мешает воспользоваться тем, что этой же природой и предлагается. Если была хорошая погода, Ольга загорала в роще на берегу так называемой речки – на самом деле оврага, по дну которого протекал небольшой ручей. Берега его местами осыпались, образовав маленькие уютные пляжи. Если было недостаточно тепло, чтобы лежать на земле, Ольга поднималась на последний этаж дома и выбиралась на крышу, и уж там-то на дне этого пустого, высланного черным цветом поднебесного бассейна, жарилась в свое удовольствие.
К середине лета в квартире осталось всего несколько коробок, которые стояли в ее комнате. Ольга берегла их на десерт.
Примерно к этому же времени ее волосы заметно отросли. Черный цвет, в который они были выкрашены, вылинял, концы посеклись, прядки висели, словно пакля, испачканная в смоле. Пора было что-то с этим делать. Так что в один из дней Ольга отправилась в парикмахерскую, к знакомому мастеру.
Серебряный звон дверного колокольчика раздался, едва она открыла дверь в зал. В крошечной парикмахерской бурчал телевизор, но оба мастера – женщины в форменных передниках – сразу обернулись на этот звук. Одной из них было около сорока, она была полновата, с короткой модельной стрижкой. Загорелая кожа на ее лице и руках в мелких пигментных пятнышках была почти оранжевого цвета. Вторая женщина была младше; у нее были черные гладкие волосы, лежащие за спиной пластом, узкое белое лицо и кружка с кофе в руке. Ольга немного надавила на память, выбрала ту, что постарше, и сказала:
- Здравствуйте, Нина Витальевна. - Потом поздоровалась со второй и спросила: - Я немного раньше, ничего страшного?
Женщина приветливо улыбнулась и встала с кресла.
- Здравствуй-здравствуй, Оленька! Проходи. Куртку в шкаф повесь и сумку можешь там же оставить.
Она убрала со стеклянной полочки под большим настенным зеркалом свою пустую кружку, а вазочку с остатками печенья переставила на полочку у соседнего зеркала. Ольга сняла куртку, повесила ее на плечики, убрала в шкаф. Сумка-планшет отправилась туда же. На ходу стаскивая резинку с волос, Ольга подошла к креслу и забралась в него.
- А я говорила, что это у тебя пройдет, - Нина Витальевна принялась распутывать ее волосы. - Вернуть натуральный цвет за один раз не получится. Все равно потом потемнеешь. Придется еще раз или два краситься.
- Ничего страшного, - ответила Ольга, устраивая голову поудобнее.
Нина Витальевна подкатила к креслу этажерку со множеством приспособлений, словно она была не парикмахер, а врач-стоматолог, и вдруг, уставившись на отражение клиентки в зеркале, произнесла:
- Похудела-то ты как, Оля. Похорошела.
Несмотря на то, что она сделала комплимент, слова ее почему-то прозвучали как соболезнования. Только Ольга начала задумываться почему, как она сама все объяснила:
- Нельзя же так резко. Здоровье последнее потеряешь.
Ольга тут же успокоилась, улыбнулась.
- А я не резко. И под контролем врачей.
- А, ну тогда ладно, - произнесла Нина Витальевна и взялась за свои инструменты.
И началось действо – почти волшебство, алхимическое шоу, призванное обернуть время вспять. Ольга не была зациклена на своей внешности – по крайней мере, не так, как большинство девушек, – но с некоторыми вещами она мириться все же не собиралась: например, с лишним весом, дряблыми мышцами, черными сосульками вместо волос. Если в ее силах изменить то, что ей не нравится, она это сделает. И дело вовсе не во внешней привлекательности, а в качестве жизни. Ее новой жизни, на которую у нее большие планы.