Ольга с парикмахером перебрасывались короткими фразами, но девушка неохотно поддерживала беседу, а потом к другому мастеру пришла клиентка и разговор прекратился вовсе. В зале раздавалось только щелканье инструментов да воркование героев какого-то телесериала. Нина Витальевна работала споро и увлеченно. Она наносила краску, закалывала волосы, а потом на какое-то время усадила Ольгу под большой металлический тюльпан, источающий приятное тепло, и та едва не задремала под ним. Потом Нина Витальевна взялась за промывку, а закончив с ней, начала подравнивать осекшиеся кончики. Ольге нравилось, как она возилась с ее волосами, нравилось наблюдать за ее действиями через зеркало. Но в какой-то момент она нечаянно поймала в обманчивой серебряной зыби свой собственный взгляд – и не смогла отвести глаз.
Она никогда не привыкнет к этому лицу. Сколько бы ни прошло лет, она не сможет смотреть на это лицо и чувствовать его своим. Она не сможет любить это тело как свое – оно навсегда останется немного чужим телом. Но с ним проще, чем с лицом. А вот лицо… О, это лицо! Оно словно вылеплено из глины в попытке создать крупную, выразительную форму, в которой нет, увы, никакой эстетики. Это не красиво и даже не привлекательно. И глаза эти – чужие свои глаза – не оживляют неудачную форму. Они смотрят прямо, со странным вызовом и даже презрением, особенно когда смотрят в зеркало – будто бы именно в них сохранились остатки той, предыдущей души. И в то же время в них есть что-то еще. И если долго вглядываться, оно начинает выползать из глаз, словно тихая темная тень. И если, глядя сквозь эту тень, повернуть голову – совсем чуть-чуть! – лицо кажется уже, глаза больше и темнее, нос тоньше, подбородок острее. У женщины, которая теперь смотрит из зеркала, смуглая кожа, серо-алые губы, тени под глазами и длинные темные волосы, вьющиеся не сильно, но упрямо и сумрачно. У нее широкие худые плечи, тонкие руки, все остальное тоже длинное, тонкое, жесткое, бело-темное – но точных форм не различить, они скорее только предчувствуются. Женщина смотрит искоса – с затаенной обидой, презрением и в то же время с тайным превосходством во взгляде. Она ждет… Она ничего не говорит, просто смотрит и ждет. А потом Лола поворачивает голову, приподнимает лицо, и та женщина исчезает. В зеркале снова ее обычное отражение. Играть в эту жутковатую игру можно, наверное, до бесконечности.
- Ай! – вскрикнула вдруг Нина Витальевна и уронила ножницы. Они звонко ударились о кафельный пол, и Ольга услышала этот звук растянутым во времени, таким долгим, словно он ей снился. Она силой заставила себя – истинную себя – снова спрятаться под новоприобретенную личину, уйти в глубину своего существа, чтобы снова случайно не сцепиться взглядами со своим отражением.
- Что случилось? – спросила она парикмахера.
- Да руку что-то свело, - морщась от боли, сказала Нина Витальевна. - Профессиональное уже, наверное.
Она отложила расческу на этажерку и принялась растирать одной рукой запястье другой руки. Потом подняла ножницы, вымыла их и вернулась к работе.
- Не состригайте много, - попросила Ольга. – Только кончики.
- Вовремя сказала! А то я уж собралась тебе твою короткую стрижку восстановить.
- Не надо, - улыбнувшись, сказала Ольга.
В этот раз она хотела иметь длинные волосы.
Глава 9. Шоппинг
В назначенный день они не встретились. Сначала у Кристины возникли какие-то неотложные дела (кажется, дополнительные съемки), а когда у нее появилось свободное время, оказалась занята Лола – в августе она устроилась на подработку курьером в небольшую фирму, занимавшуюся доставкой корреспонденции и грузоперевозками. Потом начался учебный год, и Кристина знакомилась со своим новым классом, посвящая этому странно много времени.
В свою очередь Лола отправилась в колледж. В конце прошлого учебного года она, за пару недель сдав всю разницу в предметах, перевелась с отделения сервиса на инженерно-строительное. Кристине она об этом говорить не стала, но она уже решила, что после колледжа окончит университет и станет заниматься проектировкой зданий или еще каких-нибудь сооружений. Ей давно этого хотелось, но прежде она отчего-то не осмеливалась сделать шаг навстречу своим желаниям.