- …Настоящие злодеи не подводят под совершаемое преступление никакой идейной базы. Поэтому убивают они легко, почти с нежностью, испытывая только тихую грусть из-за того недоразумения, что волею судеб какой-то человек встал на их пути…
Кому она говорила это, было непонятно. На меня она не смотрела, словно я превратился в еще один предмет мебели. Лола и Бренди ей не отвечали – они готовили завтрак. Делали они это удивительно слаженно, словно два музыканта, которые в четыре руки играли на рояле. Из крана бодро бежала вода, на плите кипело и скворчало. Тоненько заголосил чайник – Бренди одной рукой потянулся, чтобы снять его с плиты, Лола на освободившуюся конфорку поставила сковородку и протянула Бренди только что вымытую зелень, которую он тут же принялся резать, а Лола уже взялась за приготовление яичной смеси… Наблюдая за ними, я невольно позавидовал тому, как раскованно они чувствуют себя в обществе друг друга и как слаженно они могут действовать вместе. В какой-то момент я даже подумал о том, что между Кристиной и Бренди, возможно, ничего такого и нет, просто все они старые добрые друзья, и я разозлился по собственной глупости.
Кажется, нас ждал большой и какой-то необычный омлет. Убаюканный щебетом Кристины, звуками кухни, музыкой движений Лолы и Бренди и запахом готовящейся пищи, я стал успокаиваться и сам не заметил, как заулыбался. Потом мы завтракали, а я, будто пьяный, не мог связать и двух слов, и только продолжал улыбаться. В себя я пришел только через пару часов, когда обнаружил, что ноги несут меня по знакомой дороге в сторону моей парковки и гаражного кооператива, а ветер, пробираясь под куртку, холодит спину. Я понял, что упустил свой шанс расстаться с Кристиной.
Эта связь не мешала работать, учиться и иногда еще думать о Кате, словно все, что происходило между нами, являясь квинтэссенцией реальности, все же не имело к моему реальному миру никакого отношения. Но вот кое с чем возникли проблемы. Я носил с собой блокнот и карандаши, но ничего не мог нарисовать. Я до изнеможения гулял с фотоаппаратом, но мало того что не мог сфотографировать ничего примечательного, не мог даже настроить должным образом камеру для самого простенького снимка. Фокус сбивался, композиция разваливалась. Было как никогда много нерезких фотографий. Просто нерезких! Неустойчивая погода была ни при чем, случалось и хуже: бывали и дожди, и туманы. Но раньше они мне не мешали, наоборот: мне нравилось снимать в дождь или снег, и у меня получалось. Теперь же… То ли город вдруг утратил все свои примечательности, то ли что-то случилось со мной.
Последнее, что я видел в городе занимательного, находилось около центральной гостиницы. Там есть один магазинчик, около него рекламная раскладушка с информацией о том, что в магазине продаются купальники. С наступлением холодов поверх крупной надписи «КУПАЛЬНИКИ» появилась распечатанная на принтере бумажка со словом «шапки». Это все еще снегом присыпало… Правда, я это так и не сфотографировал.
Только один единственный раз мне удалось на несколько часов вернуть себе это ощущение радости сохранения живого живым. В тот день я уехал далеко за город, чтобы забыть обо всем. Уехал к остаткам осени, сирым деревушкам и жутким одиноким соснам, стоящим посреди заросших полей и на перекрестках. Я снимал какие-то вросшие в землю деревянные колеса, засыпанные листвой колодцы, провалившиеся крыши и покосившиеся изгороди. Я нашел поле, заросшее высокой травой. На нем небольшими гнездами, прямо как опята на пне, то тут, то там поднимались из земли серые бетонные сваи. Они были разного «роста», у некоторых обнажились арматуры, некоторые сильно накренились; котлованы, из которых они вздыбливались, скрывала жухлая трава. Вдалеке, немного справа, точно взятый со школьного детского рисунка, плоской черно-зеленой пилой стоял лес. Совсем рядом с дорогой, прямо напротив автобусной остановки, ровной поленницей были сложены трубы, в которых завывал ветер. Около остановки стоял ларек с битой витриной и надписью на бумажке в окне «ЗАКРЫТО НАВСЕГДА! Пиво и сигареты есть в магазине». Но никакого магазина видно не было… И в какой-то момент оно вернулось – то, что обычно называют вдохновением, хотя слово это слишком пошленькое. Но почти сразу же позвонила Кристина. Ничего особенного в ее звонке не было – просто поинтересовалась, как у меня дела, и ждать ли меня этим вечером. Я сказал, что дела у меня в порядке, а насчет вечера я скажу ей чуть позже, сегодня я собирался еще заехать к родителям… Отключившись, я хотел продолжить съемку, но в душе у меня было уже как в этом осеннем небе – серо и пусто-пусто. И я пошел на автобусную остановку. Не знаю, как и что сделала Кристина, но в тот момент я ненавидел ее.