- Ты что, действительно рассказывал Гавриловне анекдоты? - удивилась Люся, когда за ними закрылась дверь.
- А чем она хуже нашего Новикова? - спросил я. - Такой же человек. Ты знаешь, она даже пару раз улыбнулась.
Зазвонил телефон, и Люся пошла в прихожую. Я двинулся следом.
- Таня передала, что тебе звонили, - сказала она, положив трубку на рычаг. - Беги домой, сейчас будут перезванивать.
Звонил Васильев.
- Ты просил разузнать насчет ансамбля, - сказал он. - Мы договорились с Окружным Домом офицеров. Несколько музыкантов согласны с вами поработать. Точнее, они вас послушают, а потом примут окончательное решение. Но у них своя работа, поэтому вам придется подстраиваться под них, а не наоборот. Вы сможете сейчас туда ненадолго съездить?
- Без проблем, - ответил я. - Нам к ним добираться самим?
- Таких жертв от вас не требуется, - засмеялся он. - одевайтесь и выходите со двора, а я сейчас подъеду.
Через десять минут мы уже стояли на выезде со двора, а вскоре подъехал и "Москвич", за рулем которого сидел Виктор.
Музыкантов оказалось пятеро.
- Олег Астахов, - представился один из них. - Я здесь вроде старшего. Инструменты - гитара и скрипка.
- Игорь Гордеев, - наклонил голову самый высокий из парней. - Те же инструменты.
- Виктор Калачов, - сказал невысокий, плотный и на вид самый старший в группе мужчина. - Ударные.
- Николай Маклаков, клавишные и труба, - сказал невысокий парень с круглым лицом и уже заметной полнотой.
- Тоже Олег, но Бельский, - представился последний член группы. - Контрабас.
- Нам сказали, что вы хотите с нами поговорить, а потом уже решите, помогать или нет, - обратился я к ним. - Давайте я тогда сначала скажу, что нужно нам. Я пишу песни, причем не только детские. К сожалению, ни на каких других инструментах, кроме гитары, я играть не умею, поэтому Люсе приходится подбирать мелодии самостоятельно, и мы ограничены всего двумя инструментами. В некоторых случаях этого хватает, в остальных хорошая песня звучит... так себе. Сейчас у меня есть несколько новых песен, а до лета их будет еще две-три. Мы хотим, собрать из моих песен небольшой концерт и записать его на телецентре. Вам нужно будет сделать аранжировку для своих инструментов, а потом свести все воедино. Если захотите потом исполнять наши песни сами - ради бога. Если будут проблемы с худсоветом по репертуару, мы сможем их решить своими силами.
- Мы бы хотели услышать что-нибудь из нового, - сказал Олег Астахов. - Давайте пройдем на сцену, там сейчас никого нет. Игорь, принеси гитару.
Для начала мы им исполнили "Годы бешено несутся".
- А теперь представьте, как эта песня прозвучит, если будем играть все вместе, - сказал я. - Что кислые лица? Тоже скажете, не по возрасту?
- Даже если пропустит худсовет, зрители засмеют, - виновато сказал Астахов. - Песня замечательная, и поете вы ее хорошо...
- Кажется, я уже где-то такое слышал, - сказал я, обращаясь к Люсе. - Причем именно такими словами. Олег, вы слышали наше выступление на концерте для милиции?
- Да, но...
- Я извинился за то, что песни не по возрасту, но мог бы и не извиняться, они и так отбили бы себе руки аплодисментами. Если бы была готова и эта песня, я вас уверяю, что точно так же с восторгом встретили бы и ее. Сделаем запись, и ищите себе взрослых певцов или пойте сами.
- Сыграйте еще что-нибудь, - попросил он.
- Мы споем "Снежинку", - сказал я. - Только учтите, что без ударных она не очень хорошо звучит. Точнее, петь будет Люся, я здесь только играю.
- Когда приходит год молодой, а старый уходит вдаль, снежинку хрупкую спрячь в ладонь, желание загадай! - запела Люся.
- Припев здесь лучше петь всем вместе, - сказал я, когда мы закончили. - Есть еще одна песня, но мы ее не разучивали, потому что без партии трубы она не звучит.
- Мы подумаем, - сказал Гордеев. - Вы не обижайтесь, ребята.
- Никаких обид, - заверил я его. - Думайте. Когда решите, позвоните по этому телефону. Откажетесь - мы не обидимся.
- Я обижусь! - сказала Люся, когда мы шли мимо постамента с танком к своей машине. - Мог бы за меня не расшаркиваться. Целый вечер потеряли!
- Откажутся - будем петь песни из мультиков, - утешил я. - Такие, что любой худсовет пропустит. От улыбки станет день светлей, и слону, и даже маленькой улитке...
- Закрой рот, сумасшедший! - рассердилась подруга. - Нахватаешься холодного воздуха и заболеешь! И люди оборачиваются.
- Садитесь в машину, - сказал Виктор. - Не согласятся эти, договоримся с другими. У тракторостроителей есть хорошие ребята. А ты лучше действительно подбери что-нибудь детское, к чему искать неприятности на ровном месте?
- Подберем, - пообещал я. - Пусть, главное, продолжает тренироваться. Для многих хороших песен голос еще слабоват.
- А как вы его тренируете? - поинтересовался он. - Спрашиваю потому, что твой голос за полгода заметно изменился.
- Йогой мы его меняем, - пояснил я. - Дыхательные упражнения и мантры. Увеличивается объем легких, укрепляются голосовые связки. В небольших пределах можно поменять тембр голоса. Ничего в этом сложного нет, кроме каждодневного труда. Ну и, само собой, пение.
- Ты только не перестарайся с этими песнями, - предупредил Виктор. - Три-четыре новые песни в концерте могут удивить, но не являются чем-то из ряда вон выходящим. А вот десятка полтора... А мы весной в Москву начнем давать кое-какую информацию. Маловероятно, но кто-нибудь сможет сопоставить. Куда вам торопиться, еще вся жизнь впереди.
Глава 4
В середине марта я дописал рукопись "Волкодава" и передал ее в редакцию. Через неделю мне позвонили и попросили приехать. Чтобы не прибежать туда к концу рабочего дня, пришлось отпрашиваться у директора.
- Ты что, по мне соскучился? - усмехнулась она, когда я переступил порог ее кабинета.
- И это тоже, - сказал я. - Но, вообще-то, я здесь сейчас по другой причине. Позвонили из редакции, куда я отдал рукопись книги. Я должен у них появиться, но после занятий никак не успеваю, поэтому хотел отпроситься завтра с последнего урока. Это английский, а вы же знаете...
- Знаю, - прервала она меня. - На урок можешь не оставаться, а Ларисе Васильевне я сама скажу. Книга хоть хорошая?
- Мировой уровень, - скромно сказал я. - Спасибо, что выручили.
О моем знании английского она была наслышана от нашей англичанки, на уроках которой я теперь обдумывал свои дела, даже не делая никаких попыток это скрыть. Лариса Васильевна была женщиной умной и прекрасно понимала, что ее уроки мне ничего не дадут. На следующий день перед английским я оставил портфель Сергею и устроил небольшую пробежку от школы до троллейбусной остановки. Можно было попросить у Васильева машину, но я не стал наглеть. Время у меня теперь было, а троллейбус шел почти до самой редакции "Молодой гвардии".
- Поздновато ты, - поморщился редактор.
- Как смог! - ответил я. - И так с урока отпросился, а у вас, Валентин Петрович, еще два часа работы. Какие ко мне вопросы?
- Рукопись я прочитал, - сказал он мне. - И не я один. - Книга очень хорошая и оригинальная, поэтому мы ее без сомнения возьмем в печать. Но кое-что в ней нужно подправить. Оживших покойников убрать, всякое колдовство...
- Вы сказку "Конек-Горбунок" читали? - спросил я. - Или любую другую? Выбросите из нее всю магию, и что останется? Уродливый конь-мутант и деревенский придурок. Так и здесь. В книге все подогнано и отшлифовано. Это сказочная фантастика, так можете на обложке и написать крупными буквами. Если не пропустит цензура, вы скажите мне, и я попытаюсь это дело поправить. А если вы сами не хотите такое печатать, то просто верните рукопись, я найду, куда ее пристроить. Я хотел разорвать договор, вы меня отговорили. Видимо, зря.
- Не кипятись, - сказал редактор. - Тебя вообще по тексту хотели видеть. Ты знаешь, куда идти, в конце зайдешь ко мне.