Сегодня произошло невероятное, которого я так ждал. И нужно было столько же раз предаться сомнениям, столько же раз разувериться в собственных силах и в правильности подхода, так же сопереживать маленькой пациентке, — чтобы ощутить то состояние, которое радостно наполняло меня доверху.
На Фриду стоило прилететь хотя бы ради этого. Помочь разуверившемуся ребенку встать на ноги.
Медленно, но с самозабвенным упорством, Луиза делала шаг за шагом. Она вела меня на балкон. Закусив губу и глядя под ноги. Ее лицо застыло маской, выказывая напряжение, однако принцесса ни разу не оглянулась на кровать.
Я был готов подхватить девочку в любой момент. Худенькие ножки — никаких мышц под гладкой белой кожей — казались неспособными нести даже столь же худенькое тело. Вот-вот одна из них безвольно подогнется…
Мои опасения не подтвердились. Луиза дошла до балкона и только там позволила себе всем корпусом лечь на перила, снимая с ног нагрузку.
— Получилось, — сказала она устало, но в голосе чувствовалось удовлетворение. Потом принцесса взглянула на меня и улыбнулась. — Мне кажется, что я сплю. Но это в первый раз… по-настоящему.
— Ты молодец, — в знак поддержки я потрепал ее по плечу. — Теперь всё будет хорошо.
Во всяком случае, мне хотелось этому верить. Болезнь пришла неожиданно, и так же неожиданно она может вернуться. Что если завтра Луиза вновь обнаружит себя прикованной к постели?
Надеюсь, этого не произойдет. У девочки слишком велика тяга к активной жизни. Правильный подход, много свежего воздуха и движения — и принцесса быстро поправится.
Некоторое время мы провели на балконе, наблюдая зеленые холмы и далекие облака в голубом небе. Девочка то и дело оглядывалась на свои ноги, поочередно сгибая их в коленях. А потом снова мечтательно смотрела вдаль.
— Вы не такой, как остальные, доктор, — произнесла она, не отрывая взгляда от горизонта.
Я стоял рядом, облокотившись о перила. Луиза была довольно высокой, что особенно выделялось на фоне ее худобы. Впалые щеки заострили нос и подбородок и четко обрисовали скулы. По сути, в облике моей маленькой пациентки не просматривалось ничего сугубо девичьего. Напротив, коротко остриженные редкие волосы и угловатая фигура могли навести незнакомца на мысль, что он видит больного подростка-мальчика.
Всё придет, подумал я, а вслух заметил:
— Каждый человек чем-то непохож на других.
Луиза повернула голову:
— Но вы совсем не такой. Я знаю, моего отца все боялись. А вы — нет.
— Я тоже боялся. Только не подавал виду.
— Вы шутите, — серьезно констатировала девочка.
Я улыбнулся:
— Ну хорошо, шучу. Только зачем же трепетать перед человеком, который ничего плохого тебе не делает?
— Не знаю. Люди часто боятся.
Да. И так же часто они не замечают своих страхов, считая их обычным состоянием.
— Ты права, — отметил я вслух. А потом — сам не знаю, почему, — продекламировал:
— Это поэма? — спросила девочка после небольшой паузы.
— Просто стихи.
— Я слышала раньше поэмы. Они мне не нравились. А это… понравилось.
Мы помолчали, а затем Луиза добавила:
— Теперь я знаю, что чудеса бывают.
Вернуться в кровать юная принцесса самостоятельно не смогла. Ее ноги, непривычные к нагрузкам, отказались проделать такой значительный путь снова. Я отнес девочку на руках: она почти ничего не весила.
— Завтра я пройду больше, — заявила Луиза твердо.
— Обязательно, — улыбнулся я, укладывая мою маленькую пациентку в постель. Ее одолевала сонливость, но это было нормально. Первая прогулка, свежий воздух, новые перспективы…
Отставив девочку отдыхать, я спустился вниз.
Жерар казался еще более задумчивым, чем обычно.
— Мы можем отправлять посольство в Адриаполь, — сообщил он мне сразу. — Только, Азар, меня одолевают большие сомнения.