Да уж... Я запутался... Как бы там ни было, я продолжал дышать, спать, видеть сны, принимать пищу и делать все, что привык делать как живой. Ну или мы все так себя считаем. На короткий промежуток времени, который мы называем жизнь...
Две тысячи триста восемьдесят первый день
Я пью из одуванчиков вино
В раю теперь зима
Пролью сквозь сердце лета волшебство
Сойду с ума
Андрей Лысиков
Знаете, друзья... Этот день по ощущениям похож на день изгнания из Рая. Мы сидели с папой в лесу, я поехал пилить "швырок". Это значит сразу пилить деревья на пеньки и закидывать их в кузов, не складывая. Покупатель получает гораздо меньший объем дров, но зато уже не надо его пилить самому. Для нас это означало, что вполне можно работать одному, потому что пеньки легче и не требовалась посторонняя помощь для загрузки.
И вот настало время передохнуть. Я очень любил эти минуты отдыха в лесу. Особенно как сейчас, в начале лета. Там где-то за листвой светит солнце, а мы сидим в прохладе деревьев и как-то так все умиротворенно. Лес поет своими миллионами голосов дня, но для тебя это тишина. Пила, которая занимала все звуковое пространство своим визгом, замолчала, оставив в ушах только звон.
Папа был интровертом. Ему сложно было начинать такие разговоры. Мне кажется, что надо в паспорте ставить психологический характер человека. И интровертам официально разрешить объяснятся с помощью письма. Написал на бумаге, что хотел сказать, даешь человеку прочитать и смотришь за его реакцией, а потом можно уже начинать диалог.
Он говорил сбивчиво, заикаясь, волновался немного. А я молчал, слушал и смотрел на него, как будто прощаясь. Я знал, что после этого разговора я буду еще год жить с ними, каждый день ездить в Краснодар на работу за 70 километров, и ровно каждый выходной, да, такого не бывало в моей жизни. Каждый выходной в течение года буду работать в лесу, как будто навсегда прощаясь с этим занятием.
Папа мне объяснял, что настало такое время, когда закончился весь хороший лес, который можно дорого продать, заканчивается целая эпоха, и в этой работе нет никакого будущего. Что мне нужно ехать в город и осваивать свою первую профессию менеджера.
Он был чертовски прав. Мой папа был проницательным человеком. Все работники лесного хозяйства были старыми и им на смену не пришли молодые люди. Закрывались факультеты по всей стране, а те, что работали, обучали людей, которым просто нужно было высшее образование. Целый пласт опыта просто сгорал на глазах и был никому ненужным. Я был одним из последних свидетелей этой эпохи. Как минимум в нашем регионе, который переходил от лесозаготовки в стадию рекреационного лесопользования.
Время в прошлом бежит также безжалостно и безостановочно, как и в нашем настоящем. Шесть лет пролетело так же быстро и незаметно, как и в обычной жизни. Папа говорил и говорил, но я его не слышал, я чувствовал его настроение, я чувствовал лес. Я впитывал в себя эту картинку, как матрица фотоаппарата, пытаясь записать всю эту сцену на свою карту памяти. Именно здесь заканчивалась одна эпоха моей жизни и начиналась другая.
Нет, не жестко, был плавный переход, но этот день стал той границей, которая разделила жизнь. Я покидал свой монастырь, колыбель. Ту жизнь, которая дарит ощущение защищенности, покоя и даже безмятежности. Конечно, сейчас не было волнения или страха неизвестности, они давно мне не знакомы. Но все равно этот переход между своими внутренними эпохами он давит печалью, даже если ты все знаешь наперед.
Сколько раз в душе я еще вернусь сюда к папе, когда он умрет. Я смотрел на него, и в моей душе играла песня Дельфина, которая тоже еще не вышла.
Золотая пыль
На моих руках
Миллионы миль
В белых облаках
По траве густой
В хрусталях росы
Следуют за мной
Солнечные псы
Папа замолчал. Мне на секунду показалось, что он слышит песню, которая играет у меня в душе. Его глаза засветились, как, я уверен, светились и мои глаза в этот момент.
Мама, это я
Видишь далеко
Падает звезда
В детства молоко
Серебристый лес
На краю луны
Я б остался здесь
В сердце тишины.
Если бы еще посадить здесь моих детей рядом, то моя душа, наверное, сгорела бы в этот момент, наполненная одновременно и грустью прощания и радостью встречи. Я помню тогда еще в первый день после работы в Краснодаре снова поехал на юбилейный и обнаружил, что наш дом уже построен и рядом строился дом, в котором я заселюсь в квартиру к своей жене, которую мы потом сменим.