Интересно кто-нибудь из них хоть раз задумывался, что некоторым не нужен тот новый сверх Я, к которому они ведут и в нем ли счастье? Мне кажется, что их счастье доказать всем, что они пришли к этому сверх Я. Может быть... Пришли... Ага...
Пять тысяч девятьсот двадцатый день
Во сне. Я плачу
Это может видеть только моя мама
Она теперь там где всё иначе
Она теперь не весит ни грамма
Тихо
Андрей Лысиков.
Это был понедельник... Сегодня умрет мой папа... Я помню, что звонил ему в этот день. Последний разговор. Я не знаю, почему я ему тогда позвонил, причина была не особо важной. Мне вдруг просто захотелось, как сыну спросить у папы технического совета. Как раньше, в детстве. Такой теплый простой разговор.
Я теперь понимаю, что когда между людьми есть связь на каком-то другом уровне, то содержание разговора не важно. Есть какой-то пучок чувств, который смешивается с нежностью голоса, с блеском глаз и с теплотой рук.
- Как дела, пап?
- Не дождетесь! - Как всегда сказал он. А голос ломанный, видно, что у него давление, что он терпит...
- Хотел у тебя попросить совета. У посудомойки бачок пластиковый лопнул... - Он отвечал так спокойно, через боль. Через сильную боль этого давления. Я знал всего лишь часть этой боли. Она огромна, как будто давит изнутри. А он говорит, видно, что терпит, но в то же время его голос наполнен нежностью. Отца к сыну. Нежностью, которую я ему никогда не верну... Наверное, этот долг будет перенаправлен детям. Он закончил, а мне хотелось еще. Я ведь последний раз слышу его голос.
- Всегда хотел у тебя спросить - Ты не скучаешь по лесу, по нашей работе? Ты же там 33 года провел.
- Да ни, не скучаю! Я наробился там достаточно! А в лис я так изжу! Мни на рыбалку сейчас интирисней мотаться!
- А мне иногда хочется поехать с тобой в лес, напилить машину дров. Просто так, не за деньги. Я когда теще пилил дерево во дворе, удивился - взял пилу в руки, а они все помнят!
- А ты, шо, не на работе?
- Подъезжаю уже!
- Ну тогда надо закругляться! - Ему стало неудобно, что будет отвлекать. А я не мог завершить последний разговор.
- Я еще могу минут 15 поговорить, пока все кофе-чай попьют!
- Да ни, иди! Я пийду ликарство выпью. Шо то дурно мни. .
- Пап...- Я замолчал, собираясь с мыслями и, подбирая слова.
- Что?
- Прощай! Я тебя никогда не забуду! - Сказал я, сжимая зубы и сдерживая слезы.
- Спасибо! Давай, пока! - ответил он, не удивляясь моим таким необычным словам.
В трубке раздался звук завершения вызова. Его голос пропал в пространстве и для меня исчез навсегда. Где-то уже смерть скакала галопом к нему навстречу. Гроб уже был сколочен и готов к продаже, курицы для поминального борща были зарублены. Даже никто еще об этом не знал, кроме меня и галопом несущейся смерти. Даже стихотворение, посвященное ему и которое высекут на плите, я написал лет за пять до. Он был еще жив и проводил свой обычный день, мечтая после приступа поехать на рыбалку. Я стоял и плакал...
Не знаю, может, кто-то из вас захотел бы поехать и спасти своего близкого человека, привезти бригаду скорой помощи и дежурить с ней возле него... А я не мог. Хоть я уже и вернул, все, что потерял при возвращении в прошлое. Не я писал этот текст и не мне его изменять. Может быть, в следующий раз... Если он будет... Нужно уметь терять. Это неизбежно...
Обычно в понедельник тяжело работать, и думаешь, как дотянуть до вечера, а сейчас непонятно до чего было тянуть. Чего ждать. Того, что может быть в этот раз все случится не так. Я теребил телефон в руках, постоянно хотел ему позвонить. Просто еще раз позвонить. Нет, сорваться и поехать. Или позвонить... Так и прошел весь день, пока я вдруг не почувствовал, как сердце сильно сжало. Больно. Давит. Давит. Отпустило. Будто... бы все...
Чуть позже был входящий от младшего брата. Его жена коротко отрезала: "Папа умер..." Я не знал что сказать. Повисла пауза. Тяжелая пауза. Я не помню, что ответил и завершил вызов.
Потом я позвонил маме, но я не помню разговор. Это были слезы, плачь и какие-то подробности последних часов жизни. Общая боль зависла в воздухе...
Все-таки в этот раз мне было легче его хоронить. Легче, потому что я до своего возвращения в прошлое за полтора года все-таки принял его смерть, и смог перейти от скорби в светлую память. Это состояние, когда воспоминания о человеке вызывают не боль, а теплое чувство изнутри и слезы, но уже теплые слезы. Ночью, перед тем как поехать домой, я как-то умудрился убрать состояние горя. Как-то получилось впитать его любовь.