— Что делать будешь? А, полосатик? Что ты, блядь, будешь делать? — кобылка нажала на курок.
Пулемёт молчал. Окровавленные копыта зебры рванулись вперёд и схватили шею кобылки.
— Подожду, пока у тебя не закончатся патроны, — просто сказала она и как-то по-особому повернула голову солдата. Шея кобылки хрустнула, и она повалилась на землю животом в грязь и головой к небу. Небо окропило мордочку кобылки дождём.
Шуджа пошатнулась и чуть ли не силком направила своё тело к лежащей в грязи Твист. Бледная пони часто и мелко дышала, задыхаясь. Ещё открытый глаз уставился на зебру.
— Похоже… надо было… попрощаться с ней… — выдохнула она. Кровь на её губах вспенивалась красными пузырями.
— Нет, — Шуджа упала напротив неё. Пулемёты проделали в броне пони дыру и разворошили грудную клетку. Я увидела тёмные, блестящие от крови штуки внутри, содрогающиеся в такт сердцебиению. Увидеть чьи-то внутренности снаружи — это не слишком-то хороший знак.
— Помни… по… мни… ты обещала… пожа… луйста, — умоляюще сказала Твист, затем обмякла. Корчащиеся органы сокращались всё медленнее и медленнее.
— Нет! — воскликнула Шуджа, пробормотала что-то на зебринском и выхватила нож из скрытого кармана. Он был длинный и изогнутый, с одной стороной острой, а другой — тупой. Затем она развернула его, закрыла глаза и… вонзила себе в грудь. Боль была неописуемой. Я не могла представить себе пони, что был способен выдержать её. Тем не менее, зебра продолжала: кончик ножа упёрся во что-то твёрдое в её развороченной грудной клетке. Она ахнула, кровь побежала из её рта и ноздрей, но Шуджа дёрнула его вперёд-назад, повернула клинок, дробя собственные рёбра.
Вместе с фонтанчиком крови наружу вышёл розовый талисман-феникс. Нож выпал из копыт зебры, когда она застонала и вырвала амулет из объятий плоти. Боль исчезла, уступив место кошмарному, неестественному онемению. Шуджа дрожала, пока она медленно подносила его к безвольному телу земнопони. Из последних сил она засунула амулет в дыру в теле Твист, а после рухнула на на бок прямо в грязь.
— Пожа… луйста… — шепнула она.
Тело Твист охватило розовое свечение. Органы ожили, раны закрывались прямо на глазах. Но затем всё потемнело, стало очень холодным и очень тихим.
— Aeternum vestrum… — выдавила она из себя. И мир накрыла тьма молчания.
Я медленно вынырнула из этого глубокого омута, оставив без внимания прочие картинки. Когда наваждение полностью развеялось, вокруг моего рога разлилось призрачное сияние. Неуверенно пошарив копытами вокруг себя, я нащупала шар памяти и ухватив его пальцами, подняла к свету. Шар тут же начал впитывать сияние в себя, наполняясь воспоминаниями о чужой жизни. Наконец, я облегчённо откинулась от Рампейдж, и мерцающий ореол вокруг её головы исчез.
— Ух ты… это было… м-м… познавательно… — пробормотала я, безуспешно пытаясь разглядеть свой рог. Голова у меня раскалывалась так, словно я получила по ней наковальней. Больше всего меня сейчас интересовало, не выжгла ли я себе рог снова, но проверить это мне мешала дезориентация, вызванная пережитыми событиями. Я до сих пор помнила ощущения от кинжала, рассекающего мне грудь. — Хорошо хоть, что я привычна к боли, — мрачно буркнула я себе под нос.
Рампейдж встряхнулась и почесала макушку.
— Так ты… была там… ну, ты понимаешь… — Она посмотрела на меня, закусив губу. В её взгляде боролись меж собой страстное желание и боязнь узнать правду.
— Я могу рассказать тебе, как талисман попал из Шуджи в Твист, — простонала я в ответ. — Зебра своими копытами переместила его.
Пошатываясь, я поднялась на ноги.
— Мне нужно прилечь. Посмотрим воспоминание, когда ты будешь готова к этому. Просто помни, что… это больно. Очень. Понимаешь? — И с этими словами я вышла из комнаты, направляясь обратно в гостиную.
Там меня поджидал сюрприз.
В деревянном кресле восседала незнакомая мне пегаска, рядом с которой на диване примостились Скотч Тейп с отцом. Глори взгромоздилась на табурет, практически с головой укутавшись в свою простыню. На тарелках перед каждым лежало по куску травяного пирога П-21, а в копытах дымились чашки с чаем, хотя пила только гостья. Её шерстка была светло-серого оттенка, а в гриве доминировали фиолетовый и лавандовый цвета с небольшой примесью розового. Несмотря на обычный для любого обитателя Пустоши потрёпанный вид, в ней, тем не менее, нельзя было не отметить определённую грациозность. Круп пегаски украшала собой отметина, практически не отличимая от той, которой наградили Глори.