— Давай помогу, — предложил оранжевый жеребёнок-единорог с взлохмаченной жёлтой гривой. — В одиночку ты в жизни не управишься.
И, сказав это, он взял ещё одну щётку из ведра и начал работать рядом со мной.
— Нужно быть напористой. Покажи этой грязи, кто тут главный, — заявил он, налегая на щётку. Когда из двери показался очередной жеребёнок, он наставил на него свой инструмент. — У тебя копыта грязные. Вытер их! Быстро!
Смутившийся жеребёнок тщательно вычистил копытца о коврик, после чего пошёл дальше.
— Спасибо, — чуть ли не прошептала я, когда мы вместе закончили уборку.
— Да ладно тебе, ерунда, — сказал он с небрежной улыбкой. — Меня зовут Чеддер. Я сюда только что попал — в его взгляде было немного боли, но в этом не было ничего удивительного. У всех нас в глазах грусть. — А тебя зовут… Калм? Палм? Напалм?
— Ты… не хочешь знать моё имя. — прошептала я, после чего отнесла ведро к задней двери и вылила его содержимое в лужу.
— Ещё как хочу, — запротестовал он удивлённо. — Почему нет-то?
— Если ты узнал моё имя, значит, ты слишком долго здесь пробыл — я поставила ведро со щётками в укромное местечко за дверью. — Я вот здесь всю свою жизнь. С тех самых пор, как моя мама меня тут оставила совсем маленькой.
— Я думал, тут никто не задерживается больше, чем на пару месяцев, — нахмурился он.
Я изогнула губы в такую же невесёлую улыбку, которая обычно была у меня на лице. Не первый раз я это объясняю.
— Большинство не задерживаются. И ты тоже не задержишься. Я вижу. Поэтому незачем знать моё имя. Через пару недель ты найдёшь себе семью. Серьёзно, незачем — я говорила всё так же тихо. Каждые несколько месяцев появляются такие, которые хотят подружиться, а потом уходят. — Но спасибо, что спросил.
Я развернулась, чтобы пойти помыться перед ужином.
Он бросился мне наперерез и посмотрел прямо в глаза.
— Обещаю тебе, я узнаю, как тебя зовут. И до тех пор я никуда не уйду.
Как мило. Он был не первым, кто говорил мне подобное. Однако, всё, что приносили друзья — это боль после того, как уходили.
Но он не ушёл. Не то, чтобы не было родителей, желающих его усыновить. Большую часть времени добрый и весёлый, во время встреч с возможными родителями Чеддер становился самым угрюмым сиротой во всём приюте. А когда они переходили к следующему жеребёнку, дружелюбность в нём снова вылезала на поверхность. Сначала он научился магии, потом получил кьютимарку и талант. Он мог говорить на любом языке после того, как немного послушает его или почитает. Его кьютимарка со свитком и перьевой ручкой вызывала у большинства жеребчиков лютую зависть. Но даже с таким замечательным талантом он раз за разом не давал себя усыновить.
По тем редким ночам, когда на небе было достаточно чисто, чтобы видеть звёзды, мы лазили на крышу. Он придумывал замечательные истории о том, какая она, жизнь на тех далёких светящихся точках. Глупые истории, над которыми я смеялась и грустные, из-за которых мне легче было переносить собственное положение. И, несмотря на то, что я уже несколько раз говорила ему своё имя, он притворялся, словно не знает его. Ведь он не уйдёт до тех пор, пока не узнает. Ведь он пообещал.
И вот так у меня появился друг. И то тусклое здание стало чуть менее серым и безнадёжным. Жеребчики и кобылки приходили и уходили каждые несколько недель, а мы были их временными мамой и папой. Я целовала их болячки, чтобы они побыстрее выздоравливали, а он обучал великому искусству плевания бумагой через трубочку. Конечно, нам приходилось время от времени ходить к усталым взрослым, которые готовили еду и заботились об усыновлении, но даже они были благодарны нам за помощь. И в наших головах начала формироваться грёза — грёза, в которой мы, в конце концов, сами стали бы взрослыми. Ушли бы вместе, убедившись, что приют остаётся в хороших копытах. Он бы ездил по всему свету, расшифровывая всякие важные штуки, а я бы увидела целый мир, которого даже не могла представить. Мир, в котором серого цвета не существует.
Это была очень приятная мечта.
И однажды Чеддера позвали из столовой. Сначала я не придала этому значения. На тот день не было назначено никаких встреч по усыновителями. Услышав приглушённые крики, я встала и подошла к двери. При виде двух восхитительных белых пегасов у меня захватило дух. И тут я услышала крики моего друга: