— Представление на площади вот-вот начнется.
Опустилась тьма с льдистыми брызгами звезд, но комета не появлялась. Ночь тянулась, они продолжали ждать, Фабрицио терпеливо, Омеро с растущим раздражением.
— Где она? Скоро петух запоет, а я так ничего и не видел. Где эта окаянная комета? Прилетит она или нет?
— Терпение. — Фабрицио осмотрел небо через телескоп. — В любом случае ночь выдалась восхитительная. Взгляни на эти звезды — они были здесь задолго до нас и долго будут после того, как нас не станет…
Омеро зевнул:
— Мне нужно поспать.
Слуга уютно устроился у внутренней стены башни. Вскоре Фабрицио услышал его храп.
Сам он смотрел на небо и ждал.
И наконец комета появилась. В еще не рассеявшемся мраке, на рассвете дня святого Феликса, малоизвестного отшельника из Пистойи, священник благополучно разбудил Омеро. Теперь они вдвоем смотрели на комету, медленно сплетающую между собой созвездия, начиная с Близнецов, и летящую дальше, на юго-восток, на свидание с Девой.
Красота небесного зрелища рассеяла страхи Омеро, они с Фабрицио замерли в восхищении.
Внезапно Фабрицио опустил взгляд на площадь.
— Ты что-нибудь слышишь?
Омеро вгляделся в даль.
— Уже почти утро. Может быть, привратники отворяют ворота.
— Нет. Это что-то другое. Экипаж?
Фабрицио поднял телескоп. В зеркальном свечении, какое бывает перед рассветом, он увидел карету, запряженную четверкой лошадей. Она вырвалась из черного зева улицы, прогрохотала по площади и остановилась. Одна из лошадей вздрагивала и мотала головой.
Лак, покрывавший карету, был таким черным, что блестел, отражая часы на фасаде башни. Фабрицио и Омеро смотрели, как дверь кареты распахнулась, показалась круглая черная шляпа и на землю ступил клирик в черной сутане. Священник стоял прямо, оглядывая площадь. Сама его степенная поза многое говорила об этом человеке — основательный, важный, полный достоинства. Даже издалека Фабрицио мог со сверхъестественной ясностью видеть его лицо. В проницательных глазах мужчины светился мрачный ум.
— Иезуит, — прошептал Фабрицио.
Глава 2
Людям нравилось судачить о чудесах Фабрицио Камбьяти. Они делали жизнь ярче, освещали будни. Рассказывали, что левая рука его сверкала, испуская лучи света, что свечи в церкви загорались сами собой, когда он шел мимо. Утверждали, что однажды, когда падре молился в соборе, Иисус сошел с креста и взял его за руку. Только четверо сильных мужчин смогли ослабить рукопожатие Спасителя. Верующие рассказывали десятки случаев о том, как выздоровели, попросив Камбьяти об исцелении. Город жил в невероятной благодати: исцеления превзошли числом недуги.
Адвокат дьявола объявляет о своей миссии
Спустя три четверти века после кончины Фабрицио Камбьяти я, Микеле Аркенти, адвокат дьявола, прибыл в Кремону, чтобы изучить жизнь этого кандидата на причисление к лику святых. Когда черная карета, влекомая четверкой резвых лошадей, мчалась по равнинам Ломбардии под бескрайним небосводом, он был чист, как вода в горном озере, но это не могло длиться бесконечно. Бот она, густая мгла, уже ползет от края горизонта.
Я оставил Рим, змеиное гнездо интриг и заговоров, укрытым тучей. Теперь, похоже, та же самая туча движется следом за мной. В воздухе Вечного города ощущалось нечто, чему я затруднился бы дать определение, — какая-то доселе невиданная, густая злоба. От нее во рту ощущался неотвязный привкус крови. Такая обстановка влияла на мое душевное здоровье. Собственная жизнь показалась пустой, начала прямо-таки смердеть пустотой. Не знаю, когда это началось, но туча, накрывшая Ватикан, накрывала и меня. Казалось, она проникала мне в душу и в сердце, прижимала к земле.
Я чувствовал тревогу, мне было не по себе, словно в кровь мою проникла зараза. Адвоката дьявола презирают или боятся, это отняло у меня все силы еще прежде, чем кардинал Коцио заметил перед собранием курии, что я выгляжу изможденным. Но у адвоката дьявола есть некоторые обязанности, которые я должен и намерен выполнять. Начинаю думать, не цепляюсь ли я за свои обязанности, как тот утопающий, что хватается за соломинку.
Простые люди считают, что адвокат дьявола должен быть не столько умным, сколько мудрым, умеющим заглянуть в душу и разум, не важно, как сильно они затуманены. Но я обнаружил, что многого не понимаю и не пойму никогда. К примеру, почему необъяснимые события часто сопровождает необычная погода? Я не имею в виду лягушачьи дожди, зеленые языки пламени или черный снег, о которых шепчутся эти древние ротозеи-неудачники, алхимики. Я говорю о погоде достаточно странной в ином смысле. Погода, видите ли, это своего рода музыка, что сопровождает все наши действия, все наши удачи, поражения, невыразимые мечты и бесконечные тайные страсти.
Все наше земное пребывание сопровождает постоянная песнь погоды — тоскливое контральто ветра, текучие гаммы дождя, напевный шепот летящего к земле снега.
Я прилагаю все усилия, чтобы припомнить историю, которая зародилась во мгле, в ней же некоторое время развивалась, а затем завершилась. Если память меня не подводит, изредка пробивалось солнце. А ближе к концу выдалось несколько ясных солнечных дней — резким контрастом мрачным событиям того времени. Поймите, я стараюсь изложить все правдиво, как запомнил, но задача эта сложнее, чем кто-либо способен вообразить. Беда не в скудости или избирательности моей памяти, а в тумане, что окутал нас, окутал меня, и не только проник сквозь одежду и под кожу, но заполнил самый мой рассудок, искажая ведение и воспоминания.
Генерал ордена иезуитов направил меня в Кремону в качестве адвоката дьявола, грозы праведников, очернителя святости, защитника демонов.
О, я нашел там святость, живую и лучезарную подобно самой возвышенной музыке. Нашел и грех — смрад, что до сих пор меня преследует, заставляя зажимать ноздри, а также закрывать глаза, уши и, что самое главное, терзает мое сердце.
Отче, прости меня, ибо я согрешил, мы согрешили, они согрешили. Может статься, даже их преосвященства кардиналы, да простят мне мою дерзость, тоже согрешили.
И в то же время все там было пронизано святостью, изливающейся словно музыка, что извечно одаряет тишину своей благодатью и благословляет ее.
Мой рассказ касается глубоко сокрытых истин, которые могут вырваться наружу без предупреждения, серым весенним утром, когда поля пропитаны туманом.
Именно в такое утро я прибыл в город Кремону. Около двух недель в дребезжащей карете, почти триста миль по древней римской Фламиниевой дороге до пересечения с Эмилиевой дорогой в Римини, а оттуда в Болонью. После чудесной ночи в этом славном городе мы двинулись дальше в Пьяченцу на реке По, оттуда по Постумиевой дороге наконец прибыли в Кремону.
Роль адвоката дьявола нелегка. Уже само название несколько пугает. Однако я верил, что мои обязанности важны, и был намерен добросовестно их выполнить, как и в двенадцати предыдущих случаях. Я относился к ним со всей серьезностью. Адвокат дьявола — церковный специалист по каноническому праву, назначаемый главой ордена иезуитов. Официально моя должность называлась по-латыни — Promotor Fidei («укрепитель веры»), Promotor Fidei обычно зовется адвокатом дьявола, поскольку его задача — выискивать нравственные изъяны в любом кандидате в святые.
Прежде мне всякий раз удавалось отыскать пороки в предложенном на роль святого. Во Флоренции предполагаемый святой оказался убийцей. Убийство было совершено искусно и осторожно, с помощью яда, но тем не менее это было убийством. В другом случае, в деревне в окрестностях Палермо, я выяснил, что кандидат в святые был содомитом. В Неаполе — вором. В Венеции один претендент на святость использовал в качестве личного борделя женский монастырь — чего еще ждать в этом пристанище похоти и разврата? Но прошу вас понять, не к похоти питаю я истинное презрение, а к фарисейству. (Простите за прямоту, но я привык говорить неприятную правду. Издержки моей деятельности.)